Карла грустно улыбнулась. Потом она встала, потерев щеки и лоб руками. Опухшие глаза почти не открывались, но сон так и не шёл. Она натянула на себя одежду, сунула ноги в ботинки, и направилась к рубке управления. Капитанский мостик, вынесенный на возвышенность всё в той же рубке, был пуст. Да и сама рубка не представляла собой образец веселья. Все спали. Карла не знала, что надеялась найти тут, но уж точно не комитетчика Карилиса. Та лёгкость и спокойствие, с которыми он списал со счетов Дариуса, потрясла Карлу. Привыкшая драться за свою команду до последнего, она была ошарашена таким безразличием и холодностью. Янис предложил ей работу своего друга, не моргнув и глазом, даже не пытавшись соблюсти какие-то нормы и приличия. Он хотел убить Дариуса, и сделал бы это, если бы ему не нужен был живой образец заражённого. А потом просто повернулся к Карле и отдал ей должность бывшего соратника. Бросил кость собаке, зная, что отказаться – значит разделить судьбу жителей Иридии.

Карла отказалась бы, если бы не два пункта. Работа с полноценным искином и возможность убраться с планеты живой. Всё же, она не была настолько сентиментальной, как ей иногда о себе думалось. Но сказать, будто она обрадовалась, прониклась пиететом или пролила слезы радости от возможности послужить отечеству… нет. Карла не хотела этой работы, не стремилась к ней и вовсе не чувствовала себя избранной для службы в Комитете. Никакой гордости, трепета или пыла она не испытывала.

Женщина ступила на пол рубки, гадая, запустит ли искин подсветку или ей придётся так и блуждать приведением в слабом свечении крошечных диодов по стенам. Диоды едва разгоняли мрак, делая все тени опасными, углы слишком неожиданными, а случайных гостей приведениями.

Карла упёрлась в кресло, пошалила рукой и обошла его, намереваясь усесться и смотреть на панораму звёздного неба сквозь обзорный иллюминатор рубки.

– Ты пришла порадовать меня? Как мило, – послышался флегматичный голос Элвиса. Карла сумела не заорать от испуга, но сердце начало так бешено колотиться, что она почти не слышала своего навигатора, продолжавшего что-то говорить.

– Я спрашиваю, тоже не спится? – повторил он свой вопрос. Карла только согласно кивнула.

– Ты чего тут сидишь? – решила не заострять внимания на своей попытке усесться прямо на Элвиса, спросила она.

– Потому что тут есть кресло, – резонно заметил Элвис. Карла только тяжело вздохнула. Иногда навигатор становился настолько далёким от человека разумного и современного, что она поражалась, как его вообще ещё принимают за гуманоида при встрече.

– В смысле, почему тебе-то не спится? – повторила она свой вопрос уже иначе. Элвис пожал плечами, так ничего и не ответив. Карла обошла его, нашла второе кресло и села в него, уставившись в иллюминатор. За толстым прозрачным сплавом бронированного пластистекла танцевали по своим орбитам звезды и планеты. Древние созвездия, рождённые задолго до людей, и наверняка встретившие ни один конец подобных цивилизаций. Яркие светящиеся точки на тёмном фоне. Карла иногда думала, что весь космос на самом деле светящийся и белый, ослепляющий, как звезды. И вовсе это даже не звезды, а лишь те места, до которых не дотекла чёрная жижа чернил. Словно на белую бумагу выплеснули стакан краски. Остались крошечные участки, которые не прокрасились, до которых так и не дотекла темнота и холод. Они оставались горячими, светлыми и живыми. В то время, как чернила приносили с собой только холод, смерть и тьму.

– Делать нечего или спать не можешь? – спросила Карла у навигатора. Элвис поёрзал в кресле, но ответил: