Не смотря ни на что, я планировала вывезти как можно большее количество раненых из госпиталя. Не хочу, чтобы они погибли. Естественно, под это дело нужны были телеги.

Учитывая же спешно покидающих дома горожан, средства передвижения стали в большом спросе. И тут Егор предложил обраться к нашему старому знакомому.

Соломон Яковлевич, вчера приглашённый «охотником» на чай, весьма настороженно входил в комнату, теребя в руках ермолку. Но увидев меня, улыбнулся и расслабился.

Первый десяток минут мы просто чаёвничали и говорили не о чём, соблюдая приличия.

– И зачем же старый Соломон таки понадобился милой барышне? Неужто мундир, мною построенный прохудился? – с улыбкой спросил портной, сам не веря в возможность подобного предположения.

– Господин Гольбштейн, – при этом обращении бровь его изумлённо изогнулась, – как я вижу вы не собираетесь покидать город.

– Ой вей, я слишком стар-таки чтобы убегать. Кроме того, бедных евреев не любят при любых правителях. Так какая разница, кто будет не любить их завтра? Хороший портной всегда сможет добыть себе немного хлеба.

– Вы не так поняли меня, Соломон Яковлевич, – смутилась я от подобного высказывания, – просто я рассчитывала приобрести телеги.

В изумлении приподнялась другая бровь.

– Мне необходимо вывезти раненых из госпиталя. Покидающие город не продадут, они им и самим нужны. Поэтому…

– Таки вы посчитали, что старый Соломон знает за тех, кто остаётся и захочет сделать небольшой гешефт?

Я нервно кивнула. Эх, нужно было дождаться Павла, пусть бы сам находил эти несчастные телеги. Но меня жгло чувство упускаемого времени.

– Вы-таки думаете, что лягушатники возьмут город?

– Учитывая размеры их армии, – я прискорбно вздохнула, – мне видится подобное неизбежным.

Собеседник с прищуром поглядывал на меня какое-то время и произнёс:

– А барышня случайно не видит, когда примерно-таки случится это несчастное событие?

– Рискну предположить… в начале июля, – ответила немного подумав.

– Эхх… вот что я имею сказать за это дело… – мужчина сосредоточенно пожмякал губами, – община поможет. Пять подвод мы-таки сможем вам отдать.

Невольно улыбнувшись, я благодарно кивнула. Это конечно было мало, но давало хоть какую-то надежду. В госпитале оставались только те, кто никак не мог держать оружие, а также инвалидная команда. Те же, кто уже шёл на поправку, отправлялись по своим частям.

– Какую сумму нужно будет уплатить общине?

– Хм… тут-таки вместо денег у общины уже давно есть до вас сильное желание.

– Да-а-а? – протянула я с улыбкой. – И чего желает община?

Соломон Яковлевич чуть помялся, но всё-таки произнёс:

– Община хочет пристроить на обучение к вам нескольких своих девочек. Все грамотны, за больными смотреть обучены.

Увидев моё изумление, он торопливо продолжил.

– Девушки-сиротки. Община о них заботится… но…

– Я поняла, максимум кто возьмёт таких замуж, это какой-нибудь старик, чьи дети потом не оставят ей даже нитки.

Портной, не скрывая удовольствия кивнул и погладив свою бороду, сказал:

– Мы-таки подумали, что опытная лекарка станет более завидной невестой.

– Но вы понимаете… у меня не школа… да и я отправляюсь в армию… полную мужчин, обделённых женским обществом. Просто… я не смогу гарантировать…

– Ой вэй, вы-таки думаете за то, что когда в город войдут французы, то сразу примут обет воздержания? – перебил он с горечью.

– Хорошо, – ответила, немного подумав, – сколько девушек вы хотите пристроить?

– Уже две. Симочка таки сделала нам горе на мои седины, решив всё-таки принять предложение от одного капцана (*оборванца).

– Ну, что же, будет лучше, если они переедут ко мне домой. Я выделю им комнату. Так будет намного удобнее, тем более, если они сироты.