Они гуляли в свете фонарей, переходя из одного расплывающегося оранжевого колпака, свисающего над аллеей, под другой, мимо пустующих скамеек, и закрытых киосков. Вдовец рассказывал о своей работе, о сыне, о том, как потерял супругу и про одинокие свои размышления на кухне, когда его мальчик уже спал в своей комнате. Прогулка казалась Маргарите даже уютной, пока мужчина не начинал, как бы случайно, касаться пальцами её ладони и придерживать Потёмкину за локоть. От этих прикосновений Маргарите почудилось, что вдовец устал жалеть себя и теперь аккуратно пытается пожалеть её, и какая-то брезгливость появилась в ней от этих знаков внимания. «Да, именно на жалости сейчас и пытаются выстроиться их отношения, – подумала Маргарита, – а так нельзя». Почему-то она решила, что так не положено поступать. С трудом она дождалась окончания свидания и с облегчением отправилась домой. Других встреч у них не было. Только однажды мужчина пытался у неё что-то выяснит в классе после занятий, но прочитал в её глазах бесполезность своих намерений и ушёл. А вскоре его сын перевёлся в другую школу.

Ах, отчаянная, великолепная, мудрая и страстная Маргарита Николаевна, возлюбленная Мастера и любимица Воланда, почему же вы не подарили частичку себя вместе со своим именем этой несчастной женщине?! Хотя, какое я имею право, как рассказчик, что-либо просить у героини другого романа. Простите меня и сочтите эту несдержанность за авторский душевный окрик, и вернёмся к нашей Маргарите.

Она взрослела и уже не так отчаянно чувствовала себя несчастным человеком, но и робкое понимание счастья в Потёмкиной при этом тускнело. Уже редкие думы о счастье вызывали в Маргарите раздражение и порой даже сарказм. Она полностью сосредоточилась на работе в школе, преподавала свои предметы чётко, готовясь к каждому уроку. К ученикам не привязывалась и не выделяла кого-то индивидуально, будь то двоечник или отличник, отчего получила сухую и безобидную кличку – «Алгоритка».

Здоровье Маргариты с детства было слабеньким, а к сорока годам и вовсе случилась беда. Видимо, из-за плохой наследственности, оно резко ухудшилось. Отказала одна почка, да и вторая работала не в полную силу, с легкими тоже было не всё в порядке. Кухня Маргариты превратилась в аптечную лавку, а учительский портфель содержимым напоминал аптечку. Каждый проводимый урок давался ей с большим трудом, и вскоре со школой пришлось расстаться. Потёмкина перевелась в городскую библиотеку на щадящий график работы: день через два, но в то время, когда она оставалась дома, к ней часто подкрадывалось пугающее ощущение надвигающейся какой-то зловещей пустоты. Вот и снова, стоя у окна, Маргарита чувствовала это ужасное приближение неведомой угрозы, которая бесспорно была внешней, и совсем не бытового характера. Эта опасность как будто с далёкого расстояния затрагивала её подсознание.

Сегодня был вторник, – законный для Маргариты Николаевны выходной день. Она вернулась в комнату, взяла с полки книгу и попыталась читать. Но строчки бестолково пробегали перед глазами, и смысл текста не проникал в её разум, потому что тот был занят; вместе с больной душой он отправился в воспоминания студенческой поры, где, как казалось Потёмкиной, был какой-то просвет в её жизни, и где она прошла мимо чего-то важного.

Как рассказчику, мне хочется, чтобы вы понимали, что говорить о чужих судьбах – это доля ответственная, напряжённая и зачастую нелёгкая. Но надо потерпеть, и мне, и вам. Остался последний жилец этого дома, чья квартира под номером шестнадцать находилась напротив квартиры Маргариты Николаевны.