– Давай я тебя подменю, – предложила Маргарита Александровна. – Пятый час пошел, иди поешь и поспи.

– Нет, еще двадцать пластин, и мы сделаем половину квантона, – не вынимая головы из хирургического манипулятора, ответил Тимур. – Буквально часик работы.

– Иди поешь! – строго сказала Рита. – У тебя воротничок на комбинезоне покраснел, сахар упал, не шути со здоровьем.

– Правда покраснел? – он вытащил голову из шлема манипулятора и посмотрел на манжеты умного костюма. – Слегка розовый, еще часик вытерплю.

– Так, Балов! – занеся руку над кнопкой аварийного выключения манипулятора, заявила она. – Это приказ.

– Слушаюсь, – недовольно буркнул он и направился к выходу. – Там, в левом углу, схема сборки, пожалуйста, не перепутайте очередность.

– Иди, умник, – рассмеялась Рита и села за пульт управления.

Сложность процедуры спайки заключалась в последовательности, нужно было собирать пластины таким образом, чтобы они образовывали единое целое, то есть импульс мог по одинаковому пути добраться к любому из участков графитовой пластины. Нейроны не просто должны работать – они должны стать единой системой, связанной в одну громадную ячейку – квантон.

– Как дела? – тихо спросил вошедший в лабораторию Ромов. – Получается?

– Напугали, Александр Федорович, – вздрогнув, ответила Рита.

– Прости, не специально, – Ромов вывел на панель биофона обзор хирургического манипулятора. – Ничего не понятно, но выглядит круто. Долго еще?

– В среднем десять часов на квантон, – ответила Рита. – Но тут главное – правильно собрать, и если все работает, то мы посадим помощников за манипуляторы.

– А если нет?

– Риск фиаско есть всегда, – усмехнулась Адамян. – Но мне почему-то кажется, Тимур выбрал правильный принцип сборки. Если простыми словами, то он делает виноградную гроздь, где каждая виноградинка, в нашем случае нейрон и пластинка, собираются в кисть. Отсюда такой уровень трудоемкости. Но в теоретической модели этот принцип работал.

– Гроздь винограда? – улыбнулся Ромов.

– Да, все просто и сложно одновременно. Как любил повторять мой коллега Адам Рови, в природе есть ответы на все наши вопросы, – посмотрела на него Рита. – Надо только знать, где искать.

– А что насчет реактора? – спросил Ромов. – Тимур говорил, для финального этапа сборки это важно.

– Не реактор, а гравитация важна, – ответила Рита. – Нужно понять силу натяжения нейронов при гравитации, следовательно, сделать скрепы, чтобы не было разрыва ткани. Нужна хотя бы низкая гравитация.

– Понял, – сделав пометку в биофоне, сказал Ромов. – Что-нибудь придумаем.

– Поэтому УэРов и собирают на дне океана, – грустно заметила Рита. – Но кто сказал, что это нельзя сделать в космосе?

– Никто, – улыбнулся Александр Федорович.

Наблюдая за тем, как тоненькие щупальца манипулятора спаивают отростки нейрона с молекулами углерода, Ромов поймал себя на мысли, что только в экстремальных условиях в человеке просыпается дар создателя. Он начинает бороться за жизнь, изобретать невообразимые вещи, которые никогда бы не сделал в сытой и безопасной жизни на Земле. И в этом была магия космоса, она, как лакмусовая бумажка, показывала, из какого теста ты создан.

– Подумал, а если бы они тогда отказались, – разрушил паузу Александр Федорович. – Я про Баловых, многие пытались переманить их из цепких лап Джона Ву. Если помнишь, была такая компания робототехники – «Рум-Вум».

– Почему была? Они успешно растут.

– Не слежу за крупным бизнесом, – ответил Ромов. – А вот с господином Ву знаком. Сложный человек.

– Согласна, он собственник, – не отвлекаясь от работы, ответила Рита. – Мне больше импонирует его совладелец Сергей Рум.