Лёд тронулся, господа!

Мама негласно сдаёт позиции.

Возможна первая свадьба.

Лиха беда начало.

Станция Нижнедевицк.

Поезд ещё толком не остановился, а народ бешено сыплется с подножек и вприбег к вокзалику. Там автобусы!

Сначала я спокойно шёл. Подумал… Если все бегут, то почему я один должен тихо идти?

Я тоже понёсся на всех парах с чемоданом и с 57- копеечной тросточкой и дурашливо верещу:

– Родненькие… Ну да ж родненькие! Не спокидайте одного сиротинушку на чужой сторонушке… Родненькие… Куда же вы без меня?!

Но все продолжали бежать и с такой силой влетали в автобусы, что те качались, как хмельные. Не так ведь просто захватить место под стеклянной крышей.

Едем в районное сельцо Нижнедевицк.

Пьяный солдат ткнул папиросу в зубы, пытается закурить. Сидела рядом девушка. Она – против.

– Я сам, – говорит алик, – люблю порядок, как тот солдат на посту. Начальник караула орёт: «Сержант Петров, почему у вас беспорядок?» – «Ваше благородие! Я слежу только за порядком, а беспорядок не моё дело!» Понятно? А то я тебе…

– Не надо, – обрывает дружок.

– Не надо? Ну пусть в тишине живёт!

Дома мама, Гриша. Пришли Дмитрий с Лидой на чай.

За столом Лида покорно заглядывает ему в глаза, готова предупредить любое его желание. А он по-хозяйски гладит её пухлый банкомат[15] и блаженно улыбается, закрыв от удовольствия глаза. После чая он прилёг отдохнуть на мамину койку в кухоньке. Перетрудился на питье чая! Лида сидит рядом, гладит его, как кота за ушами, по аэродрому в лесу,[16] под мышками, он же, шельма, предпочитает дислоцировать внимание своей руки у колен и повыше, поближе к лохматому стратегическому объекту.

Ну, напились чаю, отдохнули на дорожку и в торопи отправились к себе в сераль. Им, молодожёнам, дали комнатку в соседнем гнилом бараке.

Мама и Гриша с обидой стали рассказывать, что молодые слишком увлеклись собой и забыли о делах домашних. Лида совершенно не помогает маме. Не умеет ни борща сварить, ни вареников слепить. И не хочет уметь.

Молодые едут на всём готовеньком. Они полагают, что их дело поесть у мамы, и спешно отваливают к себе на ответственные сексмероприятия.

За любовью забыты все хлопоты по дому.

Митя даже заставляет, чтоб мама им и воду приносила. А не принесёт – приходят к маме и переливают воду в своё ведро. А до колонки лень дойти. А колонка-то ближе маминой хатки!

Вчера наши белили. Мама белила, Гриша помогал.

Молодые не появлялись. Лида лишь на секунду забежала узнать, что на ужин. Пришла и видит: Гриша моет пол. Она в восторге:

– Какой хороший Гриша!

Думаете, взяла у Гриши тряпку и кинулась сама мыть пол? Как же. Повернулась и усвистала.

Это бесит.

Дмитрия вызвали на пятиминутку. Прочистили.

Да толку…

Лидия возомнила о себе – она царская невеста![18] В нашем доме её встретили тепло, чего она, мне кажется, не ожидала. Дмитрий прогибается перед нею, мама при разговоре с нею переходит с хохлячьего на чисто москальское наречие, что очень занятно, и тон мамы несколько скован, официален:

– А что Лида будет кушать? А что Лида сидит без улыбки?

Лидия принимает это внимание за должное, к домашней работе её не нагнуть. Она так твёрдо теперь уверена, что встала под нашу фамилию лишь для того чтоб лишь благодушествовать с лодыритом Митенькой.