На схемах токарных и фрезерных станков он объяснял, что и как работает, почему именно так должно работать и как находить и устранять неисправности. Он научил меня самому главному – быть ответственным за свой труд. Однажды он сказал: «Занимайся, чем хочешь. Главное, чтобы тебе было это интересно и самой не было стыдно за то, что ты делаешь». Эти слова я запомнила на всю жизнь! Когда я окончила художественную школу и хотела дальше учиться в этом направлении, отец сказал: «Из тебя получился отличный рисовальщик, но… чтобы стать ХУДОЖНИКОМ – надо иметь в душе искру от Бога, которую еще называют талантом, а у тебя её нет. Со временем ты найдёшь сама, чем тебе нужно заниматься, к чему тебя тянет, но сейчас – окончи институт, получи образование».

Эти слова я запомнила надолго.

Я им следую всю свою жизнь.

Сколько себя помню – отец всегда что-то мурлыкал, когда работал. Даже когда сидел на рыбалке – только совсем тихо. У него был абсолютный слух, хотя в школе этого никто и не проверял, но повторяя за радиотрансляцией какую-нибудь арию из оперы, он никогда не фальшивил, не путался в тональностях и не сбивался с ритма! Пел в бане, в душе, пел, когда что-то делал руками. Когда не мог петь – просто слушал музыку. Радиостанция «Маяк» всегда по выходным тихо бубнила новостями и музыкой целый день на даче. По праздникам, дням рождениям в доме всегда играл магнитофон – тоже громко, чтобы весь дом знал, что тут праздник!!! А когда на даче, возвращались с бани на лодке вечером, да в тихую погоду – по воде неслось «Бесаме… Бесаме мучо…» в его исполнении. Отец пел её всегда громко, от души, так что птицы забывали чирикать и прислушивались…

Сколько себя помню – отец всегда что-то мурлыкал, когда работал. Наверное, это его душа пела… Пела от счастья.

До сих пор, чтобы просто почувствовать, какое это было тёплое для меня время, когда он был жив, я включаю «Бесаме мучо»…

Наверное, у меня было счастливое детство… Можно и так сказать… Меня никогда не лупили ремнем, не орали на меня за разбитый сервиз или сломанную вещь. Один раз отец схватился за ремень, но рука не поднялась – он зло швырнул его в угол, наткнувшись на мой спокойный взгляд. А когда потом, нашкодив или что-то случайно сломав или разбив, я боком заходила в комнату, то не слышала от мамы вопли «Ах, ты… Опять…», а видела её усталые глаза… В воздухе был слышен только тихий вздох «Чудо ты моё, фильдиперсовое!».

Уже позже я пыталась узнать, что это такое «фильдиперсовое», но никто не мог объяснить… Сейчас эта фраза опять всплыла в моей памяти, когда после инсульта мама начала «чудить», путать меня с кем-то другим, рассказывать о событиях, которых никогда в её жизни не было, придумывая на ходу несуществующих братьев и сестёр… Всплыло, как напоминание, чего ругаться то, если она не умеет управлять своими эмоциями, движениями и мыслями… Напоминание, что и я сама была такой же в детстве…

Позже, когда заполнив запрос в поисковой строке браузера «фильдиперс» узнала, что это такое трикотажное полотно с шелковистым блеском. Из него в 30-х годах делали, как-бы сейчас сказали, «элитное» белье, чулки, носки, перчатки и оно было жутко дорогим. Но в молодежном сленге тогдашней молодежи фильдиперс – это нечто очень необычное, с вывертами, выдающееся. Слово использовалось исключительно из-за необычности звучания и обозначало – отличный, знатный, модный, богатый. А в блатном мире «фильдеперсовый» обозначало нечто особенное. Пошло это из-за фильдеперсовых чулок, которые одесские блатные часто дарили своим дамам.