Взгляд Зига прояснился. Пот высох. Теперь можно сосредоточиться на Ноле. Только на ней одной. Чего бы это ни стоило, он сделает для нее все возможное – и ради себя, и ради дочери. Он в неоплатном долгу перед Нолой. И перед Мэгги.

Носильщики остановились перед белым фургоном, повернулись лицом друг к другу.

– Товьсь! В кузов! – скомандовал старший группы.

Накрытый флагом ящик скользнул по звякнувшим роликам в глубь фургона.

Над посадочной полосой проплыл пронзительный вой, какой могла издать только потерявшая смысл жизни мать, и эхом затих вдали. Звук настолько зацепил внимание Зига, что он даже не осознал, как до боли сжал челюсти. Однако ничем себя не выдал.

Носильщики по одному перенесли накрытые флагами ящики в фургон. Остались только три контейнера с гражданскими покойниками.

Теперь все стало ясно. Президент, не говоря ни слова, подошел к накрытому флагом контейнеру и бросил взгляд на одного из солдат-носильщиков. Тот быстро сообразил и отступил в сторону. Вот, значит, для чего прилетел президент. Фотосессия тут ни при чем. Уоллес желал сам нести гроб с телом друга.

– Товьсь! Взяли! – По команде старшего наряда президент наклонился вместе с остальными и взялся за металлическую ручку. – Товьсь! Подняли!

– Товьсь! Кругом!

Президент повернулся и вместе с пятью солдатами, удерживая ящик с покойным другом на весу, зашагал к выходу из самолета.

Щелк-щелк-щелк-щелк!

Полковник Сюй вытянулась по струнке – шикарный получится кадр.

Зиг закатил глаза, обратив на себя внимание Пушкаря. Тот сделал жест в сторону президента или, точнее, человека, на которого смотрел президент. Сцена заняла лишь долю секунды, однако Зиг успел заметить. Когда наряд нес ящик мимо почетных гостей к фургону, президент Уоллес бросил стремительный взгляд на директора Секретной службы. Тот поежился, стоя с поднятой в салюте рукой. Возможно, ничего за этим не крылось – они могли обменяться взглядами по тысяче причин. Из памяти опять выплыла записка: «Беги!» – спрашивается только, от кого?

– Товьсь! В кузов! – отрывисто крикнул старший.

Президент толкнул ящик с телом друга по роликам в фургон.

– К ноге! – Отдание почестей закончилось.

Присутствующие опускали руки медленно, целых три секунды.

Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк.

Наступил момент, о каких пишут в учебниках истории, или, по крайней мере, – замануха для веб-серверов назавтра.

Зиг заметил, что президента что-то отвлекло. Пока носильщики выполняли воинский прием, президент Уоллес отвернулся от фургона и посмотрел на что-то под крылом самолета. Или на кого-то.

«Зигги, не надо», – взглядом предупредил Пушкарь.

Однако Зиг уже отступил со своего места к краю рампы, откуда открывался прекрасный вид на толпу зрителей.

Наискосок из-под крыла самолета выступала площадка для работников Довера. Впереди всех стояли шестидесятилетний начальник службы танатопрактиков Сэмюель Гудрич с головой-яйцом, рядом – Лу, или Луиза, единственная в их штате женщина. Она еще ребенком потеряла обоих родителей и выросла, играя куклами Барби в похороны.

Чуть дальше за декоративным канатом из настоящего бархата разместились сотрудники всех остальных служб Довера – бухгалтерии, капеллана, психического здоровья, юридической. Явилась даже миссис Хоуэлл из отдела ветеранов. Все они тянули шеи, чтобы разглядеть президента.

В толпе Зиг заметил доктора Синклера – стройного, безупречно одетого медэксперта, который накануне произвел вскрытие Нолы и расписался под фальшивыми отпечатками пальцев.

Президент посмотрел на толпу собравшихся – что в этом такого? Возможно, ничего. Чем дольше Зиг размышлял, тем больше он сомневался, что президент Соединенных Штатов как-то замешан в этом деле. Да, главный библиотекарь Конгресса – его друг. С какой стати Уоллес стал бы сюда ехать, демонстрируя свою причастность, если замышлял что-то недоброе? Если, конечно, Зиг не ошибался. А может быть, президент заметил кого-то, кому показываться здесь не полагалось?