Наверняка я смешно выгляжу со стороны: не по годам рослый, сильный парень, шарахающийся от каждой тени… Ещё и эти облака, периодически закрывающие луну. Чёрт бы их побрал. Нет, с такими мыслями явно не стоит бродить в темноте.

Я давно достиг совершенства в умении ходить бесшумно. Даже сейчас подмерзшая каша у меня под ногами не издавала характерного хруста. Удивительно, какие чудеса может проделывать человек в своем желании остаться в живых.

«Срочно думай о чем-то другом! Соберись! Впереди еще долгий путь и это самый безопасный его отрезок. Думай о другом…». Снова голос брата:

– Параноик! Как ты мне надоел. Опять свет не потушил в комнате! Ты хоть знаешь, сколько набежало по счётчику за целую ночь?! Мы с матерью горбатимся на нескольких работах, а ты, малая скотина… – Удар.

«Я люблю тебя», – как хорошо, что я воспитал в себе хладнокровие. А теперь скажу вслух:

– Мне страшно.

– Чего может десятилетний пацан бояться в своей комнате? – брат всё ещё вне себя. К тому же он злится из-за того, что посмел ударить меня. Он добавляет уже мягче, почти ласково, – чего ты боишься?

«Я люблю тебя. Как тяжело молчать».

– Чего ты боишься? – хватает он меня за грудки, – Ты, псих!..

– …Ладно, малый, смотри! Берешь гантель вот так. Да нет! Ты, пианист хренов, не сжимай так пальцы… Что, тяжело? Ничего, я подстрахую… поднимешь раз десять. Что?.. Не бурчи себе под нос, я не слышу!

– Пятнадцать!..

– Вот это мой Сурик! Узнаю тебя, Санёк! – Брат улыбается, похлопывая меня по плечу.

– Влад, спасибо.

– Не бормочи под нос, я ничего не слышу, – говорит брат, начиная боксировать с грушей. – Закончишь – покажу тебе новый прием. Чтоб ты больше никого не боялся…

Мой добрый Влад, как же ты бываешь терпелив. А каким нетерпимым ты бываешь!

Не знаю, продержался бы я на твоём месте. Не знаю, сколько бы ты выдержал на моем…

А теперь – внимание и полное сосредоточение. Прощай, призрак безопасности. Сейчас главное – действовать быстро и бесшумно. Центральная улица с оживленным движением осталась позади. И я иду домой кратчайшей дорогой. Ведь давно уже пришлось отказаться от заблуждения, что мое благополучное возвращение зависит от количества горящих фонарей. Как только заходит солнце, я нигде не чувствую себя в безопасности.

В моем городе слишком много деревьев, похожих на… Человек – существо слабое. И я боюсь. Боже, как я боюсь! Рука сама сжимает нож, лежащий в кармане. Его лезвие неприятно холодит руку, и я снова вспоминаю…

– Влад! Сынок, ты не знаешь, куда делись ложки?

– Мама, имей совесть…

– Влад!..

– Ну, дай поспать. Я же после ночной смены…

– Но это же наши серебряные ложки!

Лежа за тонкой стенкой, я почти вижу, как брат молниеносно, как только он один умеет, садится на постели:

– Все пропали?

– Нет, только две, – растерянно говорит мама.

– Уф-ф… – глухой удар: это Влад снова растянулся на диване, – и стоило будить? Посмотри в салатнице или в кастрюльке какой-то. Ты, в общем, лучше знаешь, где искать.

– Влад, по-моему, стоит поговорить с Сашенькой, – мать смущена и говорит почти шепотом.

– А Сурик тут при чем? – громко удивляется Влад.

– Ты сам посуди. Он в последнее время нервный какой-то. Может, связался с плохой компанией. Да мало ли что, – мама коротко всхлипнула, – кругом шпана, наркотики, в конце концов!..

– Ха-ха… Сурик! Да он из-за пианино своего не встает. Ну, выходит каждый день на полчасика… погулять…

– А что твой Сурик. Господи, да не называй ты так Сашеньку! Что он – безотцовщина!.. – снова приглушённый всхлип.

– Ну да, прямо. А я на что?

– В общем, так. Если ты в нашей семье – выполняющий обязанности отца, то и поговори с ним по-мужски.