Особенно в этом древнем призыве майору Петрову нравилась именно «кичка». И его кабинет оглашался атаманским ревом после каждого закрытого дела. А дел этих за майором числилось не мало. Он давно заработал славу крепкого и очень въедливого сыскаря. Был у начальства на очень хорошем счету. За это ему и прощали мелкие шалости.

Преступный мир к сыщику относился тоже с уважением. Петров редко выбивал показания и подкидывал улики. Делал он такие вещи исключительно в отношении всякой шелупони. Людей же уважаемых он «давил» уликами настоящими, извлекая их из таких потайных мест, что у «братвы» глаза на лоб лезли. « Ну, Богом клянусь, никому!» – правильно, то есть, постоянно крестясь кулаком с тремя отогнутыми на правильные углы пальцами, выполняя распальцовку, кричал угрюмый сиделец. « Не сам же я себя?!». И верно – не сам. Это Петров тебя прижал и упек. И главное в рамках правил все. И обижаться не на что. По городу ходили упорные слухи, что у майора бывают видения.

Иван Иванович Иванов сидел за столом, заставленным какими-то ретортами. Среди химической посуды размещался потертый ноутбук, в который он тыкал одним пальцем. Глаза Иванова были тусклы, щетина на лице отливала серебром. Рубаха криминалиста была помята. В воздухе витал устойчивый запах спирта.

Иван Иванович был наследственным алкоголиком в четвертом поколении. Прадедом его был действительный статский советник, профессор Петербургского университета и член-корреспондент Сорбонны Феодосий Поликарпович Иванов. Дедом – известный советский микробиолог, многократный лауреат сталинских премий и прочих наград академик Порфирий Феодосеевич Иванов. Отец – Иван Порфирьевич Иванов был ректором университета, лауреатом Государственной премии, и много печатал работ в зарубежных научных изданиях. Все три знаменитых ученых пивали ежедневно, по многу и начинали пить всегда с утра. И только их несчастный отпрыск, сохранив те же привычки, оказался на довольно скромной должности криминалиста. Жены светил науки пивали со знаменитыми мужьями наравне и по тем же правилам, но следа в науке не оставили. Причиной тому было занятие ведением домашнего хозяйства при помощи домработниц и горничных. Горничной у криминалиста не было, жена ушла двадцать лет назад – рубаха его была помята.

Не то чтобы Иванов нуждался. Доходный дом, принадлежавший прадеду на улице Маразлиевской, правда, отобрали. Но академическую и профессорскую квартиру, обе на Дерибасовской, он сохранил. В одной жил сам, вторую сдавал под представительство американской компании. Но горничной не держал, рубах не гладил, и все неформальные просьбы исполнял исключительно «за стакан».

– Ваня, ну что за фигня? – задал первый вопрос Петров. – Что это, Ваня? Вот это: «Метод получения данной субстанции современной науке не известен». Я же тебя, Иван, знаю хорошо и понимаю, что слово «современной» в тексте оказалось не случайно. Колись, Ваня, колись.

– За стакан?

– За стакан.

Рассказ Ивана был плавен и достаточно долог. « Понимаешь, Вань, – сказал Петрову Иванов – изобретение подобного агрегата, во все времена было, так сказать, золотой мечтой человечества. Да, да – ответил он на недоверчивый взгляд Петрова. Мысль о том, что слишком много людишек развелось, не давала человечеству покоя еще со времен зарождения.

Ну, в начале-то попроще было. Дубиной по башке трахнул. Труп в овраг. Проблема утилизации отходов человеческой жизнедеятельности решена. Но потом сложнее стало. Первое и второе разделение труда, ну и так далее. Ты при СССР учился – сам в курсе. Короче стал народ сбиваться в крупные стаи. А тут, то мор, то война и трупов куча в одном месте. А от трупов новый мор, и новая куча. И хоронить их негде – земля-то частная. Вот и решали по месту, что делать. Кто жег, кто топил, кто в шахты сбрасывал. Много короче способов было придумано. Ты в курсе, что в катакомбах под Парижем с конца восемнадцатого века накопились кости шести миллионов человек. Штабелями они там лежат. Короче, технологии массового захоронения людей востребованы давно и прочно.