Когда на перерыве она не повторяла урок, то часто выходила из-за перты и, стоя в проходе, взглядом звала машу. Та вежливо звала с собой Веру. Вера, однако, поначалу отказывалась, не желая нарушать близких отношений подруг. После начала присоединяться к их прогулкам по длинным коридорам, по двору школы, где листья на по пожухлых липах почти ежедневно меняли цвет на более тёмный и омертвевший, а клумбы долго пестрели яркими георгинами.

И с каждым днём этих коротких прогулок на перерывах, разговоров на лавочке в школьном дворе Вера ждала всё больше и больше. Девушки делились впечатлениями о прочитанных книгах, увиденных фильмах, передачах на телевидении. Вера получала удовольствие от общения с подругами, её тянуло к ним, как тянет более низкую и менее развитую берёзку не отстать от более рослых грациозных соседок, что растут рядом.

Вера решила вернуться в музыкальную школу. Маша прекрасно играла на фортепиано, а учителем её была мама. Вероника в этом году окончила изучение музыки по классу скрипки. Музыка, разговоры о ней также объединяли девочек.

В конце сентября Маша пригласила подруг на день рождения. Не договариваясь, Вера и Вероника решили, что лучшим подарком будет книга. Вероника подарила сборник стихов поэтов серебряного века, отец Веры смог достать двухтомник Марио Пьюзо «Крёстный отец».

Маша жила вместе с матерью. Отец умер, когда девочке исполнилось семь лет.

Если манеры Маши были сдержанные и грациозные, сочетались с какой-то лёгкостью и открытостью, то в жестах ее матери, чувствовалась чрезмерная самоуверенность, резкость суждений, и хорошо, на первый взгляд, завуалированная властность. Все, сказанное ею, не допускало правильности других мнений и оценок. Но все это было умело заретушировано интеллигентностью и природным тактом.

Небольшая двухкомнатная квартира была обставлена со вкусом. Дом имел скорее не жилой, а музейный вид – любовь к порядку и чистоте чувствовалась во всем. В традиционном для времени, поставленном возле одной из стен ряду шкафов не было ничего лишнего. На полке шкафа стояла статуэтка Пушкина, тут же в рамке рисунок графики, который напоминал Машин профиль. На полке ниже два портрета – Ахматовой и Блока.

Стол был скромным, однако сервирован со вкусом. Удивлял торт – размерами и украшениями из крема и фруктов.

– Верочка, ты, Маша мне говорила, собираешься в медицинский, – даже это уменьшительно-ласкательное имя не добавило нежности к ровному, почти без интонации, чрезмерно резкому голосу Машиной мамы.

– Да, я с детства мечтаю стать врачом.

– Вы сделали правильный выбор, – поддержала она Веру. – А Вероника у нас прирождённый литератор. Маша от её ответов на уроках литературы просто в восторге. Однако в наше время нужно что-то более практичное. Хоть я и одна воспитываю Машу, но уже три года нахожу деньги на репетитора по английскому языку. Всегда состоятельные люди давали своим детям музыкальное образование, заботились о том, чтобы они изучали иностранные языки. Маша интересуется литературой, но связывать с ней свою будущую профессию, по меньшей мере легкомысленно, несерьёзно.

Несмотря на сдержанность в чувствах, какую-то скованность, отсутствие природной мягкости и доброжелательности, во всем чувствовалась большая любовь к дочери. Эта любовь находила свой выход в чудесных блюдах, которые мать готовила для Маши.

Внешне Лилия Андреевна была холодна, как снежная королева, однако весь вечер она поддерживала разговор с девочками; за внешний отчуждённостью можно было увидеть богатый кругозор, интерес к жизни дочери. Она помогала Маше готовить простые игры для гостей. Сама хозяйка в них не принимала участия, была на кухне. Такие уставшие, полные грусти глаза обычно бывают у людей, на долю, которых выпадает много испытаний. Смеяться и радоваться жизни с такой тяжёлой ношей на сердце и в душе было тяжело.