Понравилось. Стала брать еще журналы. Потом Лилька подсунула ей Дюма. Прочитала запоем. Потом был Чехов, Толстой, а потом уже все подряд. И с тех пор она стала брать у них книги, относилась к ним очень бережно, даже трепетно.

Когда умерли ее родители, отравились паленой водкой, стыдно сказать, Ирка даже слезинки не пролила, только вздохнула с облегчением. Слезы пришли позже, через несколько дней, и на носу были выпускные экзамены, а тут похороны… Лилькина мать все организовала, помогла получить пособие, сама платила везде, не принимая возражений. А потом еще ходила вместе с Иркой к нотариусу, чтобы оформить квартиру в собственность, и теперь она стала обладательницей двухкомнатной квартиры в центре Москвы.

Ирка была ей очень благодарна и не знала, чтобы сделать такое, что ей приятно будет. Наконец, как-то просто купила огромный букет белых роз и притащила. Топталась в прихожей, ничего не говоря, пока Софья Ильинична ахала над букетом и искала вазу.

Лилька поступила в институт, а Ирка после школы еще несколько месяцев работала курьером, а потом устроилась в ателье швеей. Шить она умела – у них была машинка, и мама еще до того, как начала пить, часто шила себе, Ирка крутилась рядом и понемногу училась тоже.

Однажды позвонила Лилька и заплаканным голосом сообщила, что отец попал в автокатастрофу, и они с мамой едут к нему в больницу. Ирка тут же все бросила и поехала с ними.

Их ожидало печальное известие – Марк Семенович, не приходя в сознание, умер. В квартире у Раскиных был полный кавардак. Софья Ильинична сидела, уставившись безжизненным взглядом в одну точку. Из Германии приехали родственники Марка Семеновича, его двоюродный брат с женой и дочкой Риммой. Она была на пять лет старше Лильки, вела себя покровительственно и жутко не понравилась девчонкам. Ирка, которая там на это время поселилась, чувствуя недовольство новоявленных родственников, ушла к себе. Все расходы по похоронам взяли на себя сотрудники фирмы.

Поминки были в роскошном ресторане. Ирка сидела рядом с Риммой. Ее удивило, что ее родители, и она сама всем распоряжались и вели себя по- хозяйски. Ловя на себе их презрительные взгляды, Ирке хотелось огрызнуться, но понимая, что здесь не время и не место, просто посидела некоторое время и незаметно ушла.

Лилька позвонила вечером, узнала, почему та ушла и сказала, что позвонит, когда уедет «святое семейство». Это произошло через неделю. Лилька говорила шепотом.

– Слушай, я из ванной. Эта Римма везде за мной таскается, сует свой нос во все дела. Родители ее уехали, а ее оставили на месяц. Представляешь? Я с ума от нее сойду, одно хорошо – мама от ее выходок очнулась, но пока молчит, ничего не говорит. Я забегу к тебе как-нибудь, ладно?

– О чем речь?

Эта нудная работа просто осточертела. Сиди, как дура, сгорбившись над машинкой и строчи, строчи, старайся, чтобы строчка была ровной, никакой фантазии, а больше приходилось пороть да гладить. От утюга ныли плечи, от постоянного сиденья за машинкой, болела поясница. Не работа – скукотища.

– Главное не шитье, – говорил их начальник Анатолий Николаевич, – а глажка. Все неровности надо уметь загладить.

Неровностей в ее шитье было много, и поэтому она гладила почти весь день. Но еще и закройщица, пользуясь ее неопытностью, старалась ей подсунуть свои огрехи. Вместе с тем Ирка училась и ровной строчке и крою.

Среди портних только одна была ее сверстницей, Катька Кузякина, остальные тетки были средних лет и пожилые, почти все толстые, вечно озабоченные, что купить и чем кормить свои семейства. Ирке было скучно до тошноты слушать бесконечные разговоры про мужей, про детей, какие-то дурацкие кулинарные рецепты.