Повернувшись к отлетевшему синоби, Инферно оценил его проклятье очередной шуткой:

– Ниче так змейки, даже нос вправили…

Такеда – Это драконы!

– Скорее черви, как и ты сам! Тебе, что было велено?! Убить, а не поклониться!

– Отку… Да кто ты такой?!

Отчасти Инферно был удивлен его вопросу, ведь он открыл всему миру лицо, которое скрывала маска его костюма. Допустить мысль, что Такеда не смотрит новости, даже экстренные, Инферно еще мог, а вот, что он ограничен до такой степени, чтобы упустить информацию такого рода, уже нет. Но вспомнив о корне проблемы под позывным Бестия, за интересы которой так радел GW, картина понемногу стала вырисовываться:

– Зачем тебе Рейчел?

По взгляду Такеда, глаза которого при одном лишь упоминании этого имени тут же налились кровью, Инферно понял, что имеет дело с человеком, чье представление о былом в корне отличается от реальности, что тот и подтвердил свои ответом:

– Она уничтожила мой клан! Она убила Киоко!!!

– Неужели?

Сняв маску, Инферно посмотрел на Такеду и спросил:

– Тогда кто я такой?

Такеда явно был ошарашен:

– Ро… Я помню тебя, ты…

– Ну же, смелее.

При непосредственном контакте, чары Бестии дрогнули и Такеда вспомнил подлинного своего врага, всякое упоминание о котором было скрыто в виду того, что Инферно был человеком делового партнера Бестии:

– Ты Ронин!

Голова Такеды не только налилась кровью от ненависти, но и обвилась татуировками, что пытались промыть ему мозги в очередной раз, но было уже поздно. Полоснув себя по груди, Такеда внес путаницу в чары, которые были сотворены в первую очередь для усиления и восстановления тканей, на что и отозвались, лишив Бестию контроля извне.

Восстановив рассудок, Такеда кинулся на Ронина в яростным криком:

– Предатель!

– Да, но главное… Я-Инферно!!!

Притянув клинки, Инферно отразил атаку синоби и контратаковал его, что оказалось тщетно в виду его неординарной особенности, стремительного восстановления. Но главное, задумка Инферно полностью оправдала себя. Не сумев обуздать свою ярость и находясь лицом к лицу с тем, кто на самом деле разрушил его мир, каким бы кровавым он ни был, Такеда был не в состоянии переключиться на что-либо другое, кроме лица Ронина, что их предал. Все его атаки были направлены в голову, которую он пуще прежнего жаждал срубить или пронзить. Инферно же, пользуясь моментом, сражаясь с по сути бессмертным противником, пытался нащупать его уязвимости, готовясь к схватке с уже своим подлинным противником в лице Ацтека. Как выяснилось на практике, вспоротые раны оказались самыми эффективными, которые максимально замедляли противника.

Выяснив и отработав технику, Инферно с ноги вышиб Такеду из близкого контакта и, вонзив клинок в пол, зафиксировал его и с разворота срубил голову, в которую тут же вонзил второй клинок, который с размаха ударил об пол, разбив голову на ошметки:

– Новую отрастишь…

Но глядя на судороги его обезглавленного тела, которое нелепо махало руками, так и не успев понять, что произошло, Инферно, не без иронии, добавил:

– Хотя вряд ли.

Он никогда не видел в Такеде ни воина, ни синоби, ни тем более своего противника и изначально не верил в его миссию по ликвидации Бестии, но это были люди Киоко и потому он тогда не стал оспаривать её решение, которое теперь аукнулось утратой Аванса и Скорострела, которых он так и не увидел.

Притянув и встряхнув клинки, что от крови, что от ошметков, Инферно удивился, разглядев черную пыль на клинках:

– Что за…

Не сумев пробиться через электромагнитное поле костюма, пыль моментально легла краской на лицо бойца той самой татуировкой в попытке поработить извне. Инферно даже не успел потянуться за маской, что висела за спиной, как тут же упал на колено, задыхаясь и ощущая сумбур в голове пуще прежнего. Реальное окружение тут же скрылось за пеленой, что покрыла его глаза, явив Бестию во всей красе, в прямом смысле этого слова. Полуобнажённая японка, чьи прелести едва прикрывал традиционный халат, предстала перед его очами. Особенно Инферно поразила её красота, когда она посмотрела на него не пустым взглядом, на который боец даже и внимания никогда не обращал, ссылаясь на то, что столько не выпьет, чтобы лечь с пустышкой, а переполняемым всем тем, что его всегда в женщинах привлекало. Взгляд строптивой кошки, знающей себе цену.