Только закрылась за ним дверь, как откуда-то явился Яша с куском чего-то оранжевого в пасти, который оказался при ближайшем рассмотрении ухом несчастного медведя.

– Ой! – Катерина всплеснула руками, но Ирина тут же наступила ей на ногу. Катька замолчала от боли, а потом до нее дошло, что молчание – золото, так что она не открывала рта, пока Жанна не ушла. Ирина же не дала Катьке рассказать про медведя только потому, что ей надоело слушать Жаннину ругань. Опять подруга стала бы их отчитывать, что они растяпы, забыли положить игрушку в чемодан и теперь неудобно перед хозяйкой чемодана…

«Ну и пусть! – подумала Ирина. – Сами потом с ней разберемся, деньги отдадим или медведя подремонтируем…»

Рассказ о том, как подруги обнаружили на улице Воскобойникова труп хозяина квартиры, Жанна выслушала довольно спокойно.

– Зря вы, конечно, туда поперлись…

– А все Катька со своим Мамбазимброй! – Ирина махнула рукой.

– Но в общем-то, может, даже и лучше, что Мамбазимбру вы оттуда забрали, а то стали бы потом туда звонить, выяснять, а там небось уже милиция шурует вовсю…

Жанна потребовала, чтобы ей предъявили Мамбазимбру, полюбовалась на него со всех сторон, незаметно покрутила пальцем у виска в сторону Катьки и умчалась на работу.

Во дворе дома номер семь по улице Воскобойникова собралась внушительная толпа.

Причиной этого было появление милицейской опергруппы с экспертами и собаками, из-за чего во дворе возникло непривычное возбуждение, и жители тихого, неприметного дома почувствовали себя персонажами популярного телесериала «Улицы разбитых фонарей».

Кто-то из жильцов предположил, что у них во дворе действительно снимают кино, и милиция ненастоящая, но служебная собака так грозно на него гавкнула, что эти неуместные мысли тут же выветрились из головы недоверчивого аборигена.

Наконец неизвестным науке способом в толпе распространилась информация, что убит Михаил Иванович из десятой квартиры. Это сразу внесло в ситуацию относительную определенность и разделило толпу на две части: большая часть жильцов, а точнее – почти все, очень жалели покойного, человека доброго и общительного, и только Серафима Павловна из двенадцатой квартиры громогласно заявила:

– Поделом ему, жулику!

– Какой же он жулик? – вполголоса, ввиду незримого присутствия покойника, возразил Георгий Андреевич из шестой квартиры. – Михаил порядочный был человек, всегда помочь готов, если что…

Георгий Андреевич, вступившись за покойного соседа, проявил удивительное мужество: Серафиму в доме боялись, и редко кто решался ей возразить. Услышав несогласие со своей позицией, она двинулась на непокорного, сверкая глазами и брызгая слюной:

– Мишка-то? Да он прямо частный таксопарк у себя на дому развел! На машине своей личной бешеные деньги заколачивал! Спекулянт! Давить спекулянтов надо!

– Какой же он спекулянт? – упорствовал в ереси Георгий Андреевич. – Если он своим трудом к пенсии прирабатывал, так мое ему уважение!

– Подтереться можешь своим уважением! – визжала неугомонная Серафима. – Из магазина идет – так фруктов цельную волокет авоську! А ты говоришь – не спекулянт! Разве ж честный человек может столько фруктов накупить? Вон, погляди, Васильич из гастронома идет – разве у него фрукты в авоське?

Действительно, через двор зигзагами двигался известный всему дому Васильич с внушительной сумкой, из которой выглядывали горлышки нескольких бутылок и буханка хлеба. Почувствовав внимание к своей скромной особе, Васильич поскорее юркнул в подъезд.

– Честному человеку фрукты не по карману! – закончила Серафима. – Да они ему и без надобности!