– В какой день? – бросаю отрывисто. – Дата их рождения? Возраст?

И машинально принимаю Макса, которого Агата из салона вытаскивает первым. Аккуратно прижимаю к себе, ставлю на землю и, несмотря на его протесты, крепко держу за руку. Беспокоюсь, чтобы на дорогу не выбежал. Проявляю заботу. Как будто он мой. Сын.

Агата

– У нас уже был день рождения, – охотно отзывается Ксюша, вслед за братом показываясь из машины. – Нам исполнилось пять лет, – задорно соскакивает с подножки и балансирует на бордюре, расправляя руки, как крылья.

Шумно наполняет легкие воздухом, чтобы продолжить выдавать всю информацию, которой только владеет, и внезапно срывается в бег, направляясь к Адаму.

Ловим малышку одновременно. За обе ручки. Будто совершаем привычное действие. А потом встречаемся взглядами.

И откуда у Туманова такая реакция? Почти родительская… Может, я не права, и он готов к отцовству?

– Пять… – эхом тянет.

Продолжает что-то крутить в голове, но при этом крепко держит Ксюшу, а свободной рукой сжимает ладошку Макса. О чем думает этот странный мужчина? Почему интересуется моими детьми? Его подозрительное поведение и каверзные вопросы заставляют меня нервничать.

– Ксюша, возьми брата за руку, как вы всегда делаете, и не отпускай. Стойте на месте, – строго приказываю. И дочь слушается. У нас все отработано, иначе я бы давно детей растеряла. Вот только Адам вносит смуту в наш «отряд». При нем чертенята начинают вести себя необычно и совершают ошибки. Например, как Василиса, которую я хмуро освобождаю из автокресла, все еще недовольная ее выходкой с портмоне. Дочка смотрит на меня виновато и превращается в саму покорность. Но это временно.

– А когда день рождения? – не унимается Туманов, пока я ставлю машину на сигнализацию.

– Двадцать девятого февраля, – выпаливает Васька, с преданностью заглядывая ему в глаза. Что с ней творится?

Адам отрицательно качает головой, отметая какую-то, лишь ему понятную, версию. С тоской косится на Макса. Переводит сине-карий взгляд на близняшек.

И в этот момент на меня снисходит разрушительное озарение. Да этот сноб моих детей себе присмотрел! Точнее, сына. Девочки ведь его величеству не по душе. Наследника ищет.

Мои ладони импульсивно превращаются в кулаки, а дочка недовольно ойкает, когда я сильнее, чем следует, стискиваю ее кисть.

– День рождения раз в четыре года, – переключается Туманов на ехидный тон. – Агата, что же ты детей своих так подставила?

– Мы отмечаем каждый год, – вклинивается в разговор Ксюша.

– Малыши не спрашивали, когда им появиться на свет, – фыркаю раздраженно.

Все, что касается беременности и родов, причиняет мне боль и возрождает страх из глубин души. Нам с малышами было нелегко. Сколько раз за срок я ревела от паники, боясь потерять их? Постоянно! Сколько сложных решений приняла? Главное – отказ от редукции эмбриона, когда на УЗИ выяснилось, что одна из подсаженных клеток разделилась, и у меня будут тройняшки. Сколько слез пролила, когда врачи, все как один, убеждали меня пожертвовать близняшками ради жизни одного ребенка. Когда твердили, что мой организм не справится с искусственным многоплодием. Угрожали выкидышем.

И только мама скрепя сердце приняла мой выбор, поддержала. Хотя не верила в мои силы. Ждала худшего. Ни на шаг не отходила от меня, помогая сохранять невероятно тяжелую беременность тройней.

Нет, малыши не согласовали со мной дату своего рождения. Наоборот, «постучались» на выход раньше времени. Экстренное кесарево в семь месяцев, недоношенные крошки, три закрытых кувеза в больничной палате вместо теплых комочков на груди. Долгие недели ожидания, бессонницы и леденящего душу ужаса.