– Кто-нибудь поедет с ней в больницу?!

– Я! – тут же вызывается София.

– Кто вы?!

– Я ее... ее подруга, – нерешительно говорит предательница.

Собрав все силы в кулак, я пытаюсь сопротивляться:

– Она мне не... она не... – но боль слишком сильная, кровопотеря слишком большая, меня выворачивает до слез, до стонов, голос едва слышен в общем шуме городской кофейни, где все и так переполошились из-за меня, так что никто толком не слушает, а через несколько минут, уже в машине скорой помощи, я и вовсе оказываюсь в каком-то предобморочном состоянии: головокружение, сильная тошнота, слабость, невозможность что-то сказать или хотя бы пошевелиться...

Карета скорой помощи мчит нас по казанским пробкам в первую городскую, а я лежу внутри и смотрю в потолок, где надо мной висит медицинский светодиодный светильник, как в операционных...

Проклятая София держит меня за руку, крепко сжимая пальцы, а у меня банально нет сил отбросить ее руку. Ну а что еще противнее – глаза сами собой закрываются, и через несколько минут я окончательно отключаюсь.

Когда я наконец прихожу в себя в стерильно-белой палате больницы, София по-прежнему сидит рядом со мной, боли нет, а на столе возле кровати стоит в стеклянной вазе роскошный букет хризантем.

– Цветы от Антона, – поясняет София, проследив за моим взглядом.

– Чт... что?! – переспрашиваю я в ужасе. – Откуда он узнал, где я?!

– Ну... я ему написала, разумеется, – говорит София. – Ты же его жена и носишь его ребенка. Разве я могла оставить его в неведении?!

– Ах ты с... – начинаю я, резко пытаясь подняться, но боль моментально отбрасывает меня обратно на подушки. Не сдерживая стонов, я хватаюсь за живот, пытаясь понять: потеряла я ребенка или нет?!

Наверное, было бы лучше, если бы потеряла...

– Я сейчас доктора позову, он тебе все расскажет, – говорит София, а я только рада: пускай поскорее уходит, видеть ее не хочу...

Но через три минуты вместе с доктором возвращается и она.

– Добрый день, Вера Владимировна. Как вы себя чувствуете? – спрашивает врач, поправляя на носу очки. – Знаю, знаю, вы очень беспокоитесь о своем ребенке, но... – договорить он не успевает: в дверь стучат, а затем, не дожидаясь ответа и разрешения, в палату входит Антон.

– Вера, ты очнулась! – говорит он радостно.

– Да, наконец-то! – вторит София, а я смотрю на этих предателей и жалею только об одном: что у меня нет никаких сил – ни физических, ни моральных, – чтобы вытолкать их обоих за дверь.

– Ладно, оставлю вас ненадолго, зайду минут через десять, – говорит врач и, сочувствующе похлопав по спине моего мужа, выходит, видимо, решив, что плохие новости мне будет проще услышать от него...

Я ведь потеряла ребенка, да?!

Ответит мне кто-нибудь на этот вопрос?!

Между тем, Антон с невозмутимым видом подходит вплотную к постели и касается пальцами моего лица, а я, с трудом поднимая ослабевшую после кровопотери и операции руку, пытаюсь сбросить его ладонь со своей кожи:

– Не смей!

– Ты меня так напугала, Кудряш! Сбежала практически ночью, да еще и маленького ребенка за собой потащила! Не стыдно?! – его голос звучит назидательно, а потом смягчается: – Глупая моя девочка... Хорошо, что Софи на тебя случайно наткнулась – и сообщила, где ты. Но у меня все равно есть вопрос: где, черт возьми, моя дочь?! Где Алена?!

17. 17 глава

После его вопроса в голове моментально начинает пульсировать.

Я оставила Алену на попечении няни в детском клубе при отеле, куда мы сбежали от Антона, а сама отправилась к гинекологу на аборт. Я предполагала, что потрачу не больше трех часов, но... сколько же времени прошло на самом деле?! После гинеколога был психолог. Потом – столкновение с Софией. Болезненная беседа с ней в кафе. А потом – кровотечение, скорая помощь, больница... и вот я здесь, а моя дочь – все еще там... Наверняка развлекательная программа и время работы няни давно закончились, и Алену просто отвели в номер. Теперь она сидит там одна, совершенно потерянная и напуганная. Не понимает, когда наконец вернется мама. Возможно, даже плачет. От боли у меня сжимается сердце...