Щемящей тоской подкатил горький комок к горлу, навернулись слёзы и хотели было выплеснуться наружу, но подбежал внук. Агафья Емельяновна тяжело вздохнула, провела своей шершавой натруженной ладонью по его заросшей шевелюре и подавила тяжёлые думы.

– Юра, пойди, нарви овощей! – произнесла она и указала рукой в сторону огорода.

Изо всех ног мальчишка кинулся выполнять просьбу. Приволок полный тазик.

– Куда ты столько? – всплеснула руками бабушка.

– Так гостей ждём! – весело ответил мальчуган.

– Нешто на столе, окромя картошки с капустой поставить нечего?! – укоризненно заметила Агафья Емельяновна.

Но внук её уже не слышал. На бегу, надкусывая сочную мякоть помидора, он ухватил ведро, удочку, жестяную банку с червями и, шмыгнув в калитку, сообщил: «Мы с Венькой – на Убу! Я быстро! Закиды проверю и обратно! К ужину, в самый раз, поспею!»

Агафья Емельяновна беспокойно проводила его глазами, постояла ещё пару минут, в оцепенении собственных дум, взяла таз и направилась за водой к колодцу.

***

Мальчишки-ровесники Юры собирали марки, разводили голубей, рыбок, читали фантастику, мечтали о далёких странах, путешествиях и приключениях. Юрка создавал фонотеку из звуковых писем от родителей, записанных на магнитофонных кассетах. Время от времени их привозили коллеги родителей. Зная о задержках такого рода, папа и мама начинали свою речь, всегда называя дату и время.

Кассеты представляли для Юры наивысшую ценность. Хранил он их в хронологическом порядке. Прослушивал десятки раз. Заучивал наизусть. Когда был маленький, всё пытался заговорить с отцом и матерью. Но увы! Они его не слышали. Связь была односторонняя – без права на ответ!

Папа и мама читали ему стихи и сказки. Рассказывали истории и пели песни. Хорошо знакомые и те, что он слышал впервые. Разыгрывали между собой диалоги и обсуждали разные темы.

…Юрка рос среди любящих людей. Бабушка, старенькая прабабушка и другие родственники не чаяли в нём души. Были предупредительны, вежливы и заботливы. Соседи, друзья тоже относились к нему по-доброму. Излишняя опека иногда раздражала и приходилось напоминать, что он не сирота и не инвалид – и в снисходительном отношении не нуждается.

У Юрки было всё, что нужно: игрушки, велосипед, хорошие книги, но не доставало отца и матери. Иногда ему казалось, что он не помнит их совсем. Мальчишка очень боялся, что они вернутся, а он их не узнает…

Юрка мечтал только об одном – жить с родителями. Пусть они были бы самыми строгими и взыскательными. Он всё равно был бы самым послушным на свете! Только бы они были рядом! Чтобы мама пекла пирожки, папа мастерил скворечник, к примеру… и вместе они ходили бы на рыбалку или в горы. Сажали картошку или пололи огород…Родителей не хватало до щемящей тоски, до боли в груди, до остановки дыхания.

Время от времени приезжали их сослуживцы. Расспрашивали о «состоянии дел», проверяли дневник, заглядывали в тетради. Однажды Юрка «запустил» математику и «нахватал» двоек. Пожурили. Рассказали, что его отец и мать учились в школе на «отлично». Юрка краснел, оправдывался. Старался больше впросак не попадать.

Он быстро повзрослел. Стал задумываться о службе родителей. Об их долгих командировках и незримом ореоле таинственности, которым были окружены не только они, но и любая информация о них.

***

За Штенцелем30, в конце огорода, огибая крутые берега, текла речушка Маралиха. В самой низине она делала крутой изгиб, образуя заводь: тихую и глубокую. Во время своего последнего приезда, родители починили старый деревянный мосток. Поменяли опоры у него, выстругали и постелили новые доски. Приладили крепкие перила. Частенько сидели здесь с удочками.