– Мистер Уор не мог появиться из ниоткуда так внезапно. Он существовал столько же, сколько и Вы. Возможно, просто возможно, он жил в тех местах, что не были доступны вашему взору. Но это не значит, что он пришел из мира иного. Ваш мир, его мир – это все лишь две половины одного общего. Он не вторгался. Просто ваши миры столкнулись вместе. Как и люди, встретив что-то непохожее, противоположенное, что-то, что за гранью вашего понимания, вы выбрали тот способ защиты, который показался вам наиболее приемлемым. Заиграли ваши инстинкты самосохранения, и это заставило вас обнажить мечи. Я это к тому, что… Вам не казалось, что если бы вы не воспринимали друг друга как вечных врагов, то мир обошелся бы без стольких войн и убийств?

– Коооотик, – протянула Блесс.

Она снова присела и приложила руки к голове Кота, вглядываясь в его глаза, а затем сказала:

– Если бы я не восприняла бы Уора как врага, он бы попросту уничтожил все, потому что именно врагом он и является. И мое отношение к нему истину никак не исправит. Эх, Котик-Котик…

– Я не люблю, когда меня называют «Котик». Я все-таки высшее существо, а Вы обращаетесь так, будто я ребенок…

Блесс снова стала почесывать подбородок Кота, который он вытягивал все сильнее и сильнее, наконец замурлыкав от удовольствия.

– Для нас ты ребенок и есть. Когда ты ищешь для нас компромиссы, пытаясь нас примерить, ты только подтверждаешь это.

– Вам бы обоим тоже не мешало научиться идти на них…

– Не верь Уору. Не забывай, что Двуликий Бог не просто так получил свое имя. Он затуманит разум и заставит делать то, что он от тебя ждет.

– Только не в этом мире.

– Не надо недооценивать Богов, Котик. Мы все-таки сильнее и старше. Но возвращаясь к тропам…

Блесс приподнялась на ноги, а ее улыбка с лица исчезла.

– Показывать мне ее не надо. Раз принял решение прятать – прячь. И пускай тебя мучает совесть, у тебя-то она есть. Но, скажи мне, милый, что делают с котами, когда они гадят прямо на глазах у хозяев?

– У меня нет..

– Отвечай!

Кот виновато склонил голову.

– Тыкают их лицом в их же…

– Неуважение. Правильно. Ты помог Уору помешать мне – теперь пора восстанавливать баланс.

– И как же я могу исправить свой проступок?

Блесс указала ему на колодец жизни под бледной ветвью.

– Я хочу, чтобы ты отправился туда и мешал пешкам Уора. Так будет справедливо.

Кот глубоко вздохнул. Госпожа Блесс была серьезна, а Богов лучше не ослушиваться в такие моменты. Кот виновато и послушно побрел к колодцу.

– Будет исполнено. М-да, как и сказали: мордой прямо в… свое творение.

Прошел почти год с тех событий, как моих родителей убили. Многое с тех пор изменилось. Теперь я крашу волосы в белый цвет, оставляя брови черными, а глаза крашу в стиле смоки айс.

Сказать, что Женевьева помогла мне – ни сказать ничего. Она помогла мне с организацией похорон. Она продержала меня на зелье, лишающем эмоций столько, сколько посчитала нужным. Эмоции вернулись, а вместе с ними – боль. Но за этот год я смирилась со многими вещами. С тем, что многие мои друзья – демоны. Женевьева отвела меня сюда, в бар Гретхен, в первый же вечер, уже после того, как я перекрасила волосы в белый цвет. И этот бар имеет неоднозначную славу. Кто-то проклинает это место, а кто-то считает началом своей новой жизни.

И ни то, что бы я работала здесь (мне совсем не приходится работать). Иногда я помогаю Рою по бару просто потому, что мне нравится этим заниматься, а других дел и вовсе нет.

Здесь уютно. Мне нравится его приглушенное освещение, нравится музыка девяностых и двухтысячных годов. Мы с Роем, барменом не без лишнего веса, всегда следим за чистотой в баре. Мне несложно порой прибрать со столов, довести барную стойку до такого сияния, что в ней можно видеть свое отражение. Рой очень чистоплотен. Он никогда не вытирает руки об одежду. Носит все время небольшое полотенце, торчащее из заднего кармана. Он говорит, что я должна иметь такое же и не вытирать руки о фартук, но я постоянно забываю купить такое полотенце. Поэтому, прячась за его спиной, я тихо вытираю руки об его полотенце, вечно торчащее из заднего кармана. А он делает вид, что не замечает. От Роя всегда пахнет хорошим одеколоном, а от вещей – приятным ополаскивателем. Но это только в начале смены. К концу вечера вещи всех, кто находится в баре, пропитываются дымом сигарет.