– Отныне я твоя должница, Вадим Сокол.

Что тут скажешь? Ничего. Поэтому я только пожал плечами и пробурчал:

– Ага!

Больше предсказаний мы не касались. Мальмфрида Мстиславна передала несколько писем для родни в Киеве и Новгороде и ещё одно для великого князя. Затем мы перекинулись несколькими ничего не значащими фразами, я проводил собеседницу к кораблю и здесь смог увидеть будущую невесту княжича Прислава. Это была белокурая девочка двенадцати лет, худенькая и голубоглазая, взгляд испуганный и несколько настороженный, но умный. Такой была Катарина, невеста четырнадцатилетнего Прислава, который ожидал её на развалинах Дубина. И, глядя на неё, я подумал, что, наверное, нелегко девчонке было. Беспутного папашу свои же подданные кастрировали и ослепили, а потом отправили в монастырь и через несколько лет ссылки убили. А мать, королева Кристина, дочь Кнуда Лаварда и Ингегерды Мстиславны, едва по рукам не пошла. Так что если бы не заступничество Мальмфриды, которая вместе со своими воинами вовремя появилась при дворе, а потом договорилась о замке для племянницы и маленьком содержании, то и всё, ждала бы её участь наложницы.

Впрочем, для Катарины это всё в прошлом. Никлот – мужчина суровый, но его младший – в самом деле парень мягкий, если верить моему соседу Вартиславу. Значит, жизнь у девчонки переменится к лучшему…

Вскоре шнеккер Мальмфриды отчалил и пошёл в сторону материка. Я проводил удаляющийся кораблик долгим взглядом, а потом собрался вновь вернуться к делам. Но появился запыхавшийся голубятник, который сунул мне в руку клочок бумаги. Сердце моментально затопили недобрые предчувствия – произошло нечто плохое, и, развернув послание, я понял, что не ошибся, и не зря утром мне снилось болото, а затем проявилось лицо Векомира. Оказалось, записка прилетела из Арконы, и в ней было сказано, что минувшей ночью скончался верховный жрец Векомир.

«Да уж, дела-а-а… – мысленно произнёс я и посмотрел на чистое голубое небо. – Тебе-то хорошо, Векомир, ты уже в Ирии, жизнь прожил достойно и отмучался. А мне ещё пахать и пахать, убивать, обманывать, строить и рушить. Эх-хе-хе!»

– Вадим, – подбежал ко мне заметивший голубятника и мой обеспокоенный вид Поято Ратмирович, – случилось чего?

– Случилось, – подтвердил я. – Векомир умер.

– И что теперь?

– Готовь «Святослава» и «Перкуно» к походу. Завтра выходим в море. Курс на Аркону.

– А оттуда куда пойдём, назад вернёмся?

– Нет, возвращаться не станем. На Новгород двинемся и раньше осени в Рарог не вернёмся.

Константинополь. Весна. 1148 от Р. Х.

Указание императора было получено, и патриарх Николай Музалон стал действовать. С венгерскими делами всё было достаточно просто. Ведь византийская шпионская сеть, которая опиралась на проповедников ортодоксальной церкви, коих при дворе короля Гезы Второго и в свитах местной аристократии с каждым годом становилось всё больше, оказывала помощь дипломатам императора. А они, в свою очередь, знали, что и кому сказать и какие подарки поднести, дабы властитель Венгрии склонился к походу на Балканы, а не в ослабленную Священную Римскую империю.

Другое дело – русские княжества. Киев был отделён от империи морем, и проход по Днепру мог быть опасен, ибо часто перекрывался степными разбойниками-половцами и славянскими повольниками, которые сами себя называли бродниками. По этой причине надёжной связи с Русью никогда не было. Хотя империя, да и славяне неоднократно пытались взять речные и морские пути под жёсткий контроль. Но это удавалось не всегда, и сейчас, когда патриарху требовалась точная информация о событиях на севере, её не было. А та, что имелась, устарела, поскольку Лукоморская и Поднепровская орды половцев весь прошлый год находились в состоянии войны с ромеями. Правда, уже в этом, одна тысяча сто сорок восьмом году от Рождества Христова с ними было заключено перемирие. Однако сути это не меняло. Достоверной информации было мало, и всё, что патриарх точно знал, укладывалось на одном листочке папируса. Русские епископы желают отделения от Константинополя, и иначе как церковным сепаратизмом назвать это было нельзя. Допустить раскол значило утерять немалую часть доходов и растерять уважение. После чего примеру славян могли последовать другие дальние анклавы ортодоксальной церкви. Поэтому требовалось задавить великого князя Изяслава Мстиславича, поставить в Киеве своего митрополита и разогнать недовольных Константинополем епископов по глухим скитам. Вот только для этого нужна поддержка местных князей и священнослужителей, и наиболее влиятельным среди них был новгородский епископ Нифонт – весьма уважаемая личность и, что немаловажно, сам русич, который, согласно последним известиям из Киева, был задержан великим князем в столице и томился в одном из монастырей. По этой причине, прежде чем собрать группу, которая должна отправиться на Русь, патриарх написал Нифонту официальное письмо: