Теперь, раз речь зашла о снаряжении, несколько слов об остальной экипировке. В любом путешествии от неё зависит много, а в одиночном – тем более. Если двое людей могут взять с собой один топор, одно ружьё, одну палатку, то один человек не может взять всего по половинке, чтобы облегчить ношу. Поэтому палатка и спальник в одиночном таёжном путешествии в летне-осеннюю пору вовсе не нужны – спать у костра много приятнее. Брать с собой что-то одно нет смысла. Ночью в палатке без спальника холодно. Без палатки же сохранить спальник сухим невозможно, нести мокрым – тяжело, а просушка требует уйму времени. Да и спать в нём у костра опасно – рано или поздно он обязательно задымится, и можно получить ожоги. Само собой разумеется, что в глухой тайге не обойтись без ружья. Ведь нести на себе запас продуктов более чем на три недели вместе с остальным снаряжением практически невозможно. Поэтому у меня с собой была одностволка шестнадцатого калибра, тридцать патронов, лески, блесны, крючки. Что касается запасов питания в рюкзаке – это, прежде всего, сухие концентраты и приправы. Ну и, наконец, запасная одежда, две аптечки: для тела и для снаряжения, и для души – маленький радиоприёмник.

Утром следующего дня уровень воды понизился, скорость течения упала до полутора метров в секунду, меньше стало паводкового хлама. Пора переправляться на противоположный берег! Не мешкая, я принялся за сборку своего надувного изобретения. Ранее подобным плотом пользоваться мне не приходилось, и оттого не покидало чувство тревоги: будет ли он устойчив, удастся ли пересечь широкий поток, поплывет ли за мной Амур?

Как назло, разгулялась мощная гроза. Молнии вспарывали стену проливного дождя и сумрак елового леса зловещими вспышками. Гром раскатывался в узкой речной долине оглушительным треском. Казалось, вся эта вакханалия смещается в район моей стоянки, чтобы разгромить её. Один раз так сверкнуло и громыхнуло, что в глазах потемнело, а в ушах несколько минут стоял звон. Но, к счастью, грозы кратковременны. Так вышло и на этот раз. Опасаясь, как бы вода вновь не начала прибывать, я с удвоенной энергией продолжил сооружение плота.

Когда все было готово, я перенёс его выше по течению, подозвал пса, дал ему последний кусочек колбасы, привязал к плоту рюкзак, уселся сверху и оттолкнулся от берега. Течение подхватило плот, а я принялся грести так, будто за мной гналась стая голодных волков, стараясь успеть переправиться до впадения в Тимптон отжимного течения Нельгюу. Боковым зрением увидел, что берег отдаляется медленно. Амур, провожая меня встревоженным взглядом, жалобно заскулил, залаял, побежал вдоль берега. Не оглядываясь, я несколько раз громко окликнул его, намекая на повторное угощение. Плот держался на воде хорошо, и после середины реки стало ясно, что переправа удалась. Теперь можно расслабить одеревеневшую спину и оглянуться. Среди мутных валов разглядел собачью голову с прижатыми ушами. Молодчина Амурка! Настроение мгновенно стало прекрасным.

Льёт и льёт. Мгновенья затишья настолько кратковременны, что солнце не успевает появиться из-за туч. Но Тимптон позади, и, хотя слякоть осточертела, отправляюсь вверх по его крупному притоку – Нельгюу (написать это название просто, а произнести его правильно удаётся не сразу).

Валунные отмели и косы, по которым я надеялся продвигаться, скрыты бурлящей водой. Это значит, что нужно карабкаться по крутому склону долины. Замаскированные болотным багульником и кустиками недозревшей голубики, скользкие корни и сучья то и дело валили с ног, а тяжелая ноша всякий раз припечатывала меня к пропитанной водой земле. С нелестными словами в адрес небесной канцелярии я освобождался от лямок рюкзака и выползал из-под него на волю. Амур – мокрый, понурый, с опущенным хвостом, равнодушно взирал на мои кувыркания, и весь его вид как бы говорил: «Ну не можешь ходить на двух лапах – ходи, как я, на четырёх, а вообще хороший хозяин в такую погоду собаку на улицу не выгонит». В ответ на это я ему резонно напоминал: