Поэтому неудивительно, что даже в своей квартире по прошествии трех часов после схватки состояние Соболя было далеко от нирваны. Он то и дело встряхивал головой, колол себя булавкой, пытаясь сбросить мучительный кошмар, но вот они – сбитые в кровь костяшки пальцев, и ноет предплечье, которым принимал чаки, и до жути реальный живой еще белобрысый парень укоризненно смотрит на своего убийцу…

Дело шло к полуночи, а Тимур Олегович все еще курил прямо на кухне своей однокомнатной квартирки. Обычно он предпочитал дымить на балкончике – там и воздух свежий, и вид повеселее, и можно уютно развалиться в потрепанном креслице из лозы, стряхивая пепел в консервную банку. Тимур Олегович не любил пользоваться пепельницей. Ее чистить, мыть надо. А банку слегка наполнил – и в мусоросборник, новую открыть без проблем. Не комильфо, правда, но если гостей нет, это не аргумент.

Соболь очень редко изменял балкону. Только в сильный дождь, или когда там за минус двадцать – мало приятного в таких условиях дышать никотином, уж лучше на кухне. Сегодня же он прокуривал интерьер по другой причине – просто опасался выходить наружу. Вдруг все-таки тот сбежавший проследил его до дома, и бандиты пасут несостоявшуюся жертву с улицы.

Когда Тимур Олегович понял, что убил человека, то не стал долго раздумывать и решил аккуратненько, по-английски, уйти. Правда, сначала, в приступе добропорядочности, он собирался вызвать скорую помощь и милицию. Но, оглядевшись в безлюдном парке, капитан оценил ситуацию глазами юриста и быстро сообразил – ему грозит тюрьма. Конечно, с его стороны была самооборона, но попробуй докажи это следователю. Свидетелей нападения не было. У нападавших серьезные травмы – а у него ни царапины, если не считать сбитые давно не тренированные кулаки. «Пострадавшие» в один голос заявят, что сбрендивший в Чечне десантник сам на них напал. Поди объясни после этого в суде, что ты не страдаешь афганским синдромом! В общем, здесь железно корячилось до трёх лет лишения свободы за превышение пределов необходимой обороны. Естественно, терять их не хотелось, к тому же виноватым себя Тимур Олегович не считал. Сами нарвались, уроды.

Решив никуда не звонить, Соболь бегом, у крайних деревьев перейдя на шаг, выбрался из лесочка. Еще набегу протер чистым носовым платком нунчаки, ставшие орудием убийства, и по пути незаметно бросил их в мусоросборник. Спокойно прогулялся до остановки, сел в подоспевший троллейбус. Через две остановки вышел. Пешком, но уже с другой, безлесной стороны добрался домой. Как умел, проверял хвоста – вроде не было.

В квартире, закрывшись на оба замка и цепочку, Тимур Олегович почему-то сразу забрался в душ. Он долго терся мочалкой, пытаясь смыть прилипшую ауру свежего жмура, потом хлебал кофе, коньяк, снова кофе, шмалил одну за другой сигареты – все без малейшей пользы. И только когда окончательно стемнело, смог, наконец, успокоиться до возможности анализировать ситуацию.

Если честно, Соболь очень удивился своим бойцовским качествам. Раньше с ним подобного не случалось. Разумеется, бывали в его жизни не только тренировочные спарринги. Приходилось несколько раз и в подворотнях доказывать наглецам и хамам своего кандидата в мастера по рукопашному бою. Но чтобы так запросто войти в боевой транс, разделаться с пятеркой крепких тренированных «гоблинов» – это что-то новенькое! Тимур Олегович, конечно, слышал про всяких там берсерков, про боевых вогульских шаманов, про индейцев с их воинственным исступлением, но где индейцы – а где он? Можно, в крайнем случае, записать неожиданный транс в дебет резервов человеческого организма, но только ясности от этого не прибавиться.