Меня постоянно подташнивало. Врачи сказали, что я здорова: стало понятно, что подташнивает от жизни. Утром – от очередного скучного дня, который мне не удастся превратить в кусочек прекрасной жизни. Днем – от работы. Вечером – от бессмысленного времяпрепровождения. Ночью я забывалась.

Втягиваться в забытье не хотелось, но это происходило само собой. Так было менее больно жить. Постепенно я засыпала и забывала об огне, который двигал мной когда-то. Сквозь тусклую темную пелену я чувствовала, что должно быть что-то еще. Мир не может быть только таким. Я не верила в это.

Но годы шли, и уверенность таяла. Унылые будни планомерно разъедали ее. Вместо платья – джинсы, краситься лень, учеба казалась глупостью, а не интересом и путем к цели. Усталость плесенью захватывала тело. Та самая усталость, которая захватила большинство людей на свете, и люди не понимали, что что-то не так.

А я понимала. Но не знала, что с этим делать.

Наслаждение стали доставлять такие мелкие, жалкие вещи. Нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться красивой мягкой одеждой, но иногда покупка становится пошлой, единственной радостью – вот тогда это страшно. Я выцепляла из мира крохи удовольствий, чтобы было не так больно.

Моя жизнь изо всех сил пыталась выродиться во что-то стоящее. Но чего-то не хватало – то ли топлива, то ли огня.

Стена из стекла прочно встала посреди моей жизни.

Утро четверга выдалось туманным и прохладным. Я проснулась куда раньше обычного.

Сегодня мой день рождения. Никогда их не любила.

Где-то за неделю до дня рождения мне становится не по себе. Подташнивает, убывают силы, портится настроение. Наваливаются неприятности. Однажды перед днем рождения воспалился аппендицит, и я встретила очередной год на больничной койке со швом на животе. В другой раз щуплый человек с колючими и злыми глазами вырвал у меня сумку с паспортом, банковской картой, телефоном и еще кучей нужных вещей прямо возле дома.

Больше всего я не любила дни рождения на работе. Нужно было угощать всех тортами нашего производства и соками (как вообще можно запивать приторный торт сладким соком?). Все собирались вокруг и поздравляли. Я ненавидела эту традицию.

В мой прошлый день рождения мне приснился бог. Я спросила его, почему у меня ни черта не получается в жизни. Почему мне ничего не дается из того, что я хочу. Что это за стеклянные стены повсюду и кто их понастроил.

Бог промолчал.

Сегодня, в день моего тридцатилетия, мне ничего не снилось.

Мне нравилось, что никто из окружающих не знает о моем дне рождения. Казалось, все сразу решат: вот, день рождения, а она одна, у нее ничего и никого нет. Казалось, у меня буквально на лбу написано, что я одинокая неудачница, пишущая хвалебные тексты про некачественные торты, которая ненавидит свою жизнь (почему-то мне не казалось, что они решат, что я оставила дома мужа, детей и карьеру, чтобы отдохнуть в одиночестве). Однако на завтраке мне все же вручили крошечный золотой тортик от отеля с маленькой свечой. Куда же без слипшейся массы углеводов, жира и сахара. Торты преследовали меня повсюду. Может, очередной торт появился в моей жизни для напоминания о причинах, которые привели меня сюда?

Я задула свечу, ничего не загадав. Первый день рождения без загадывания желаний. Они все равно никогда не сбывались. Торт отправился в мусорку. Это увидела официантка и обиженно посмотрела на меня.

Желаний у меня больше нет.

Осознание, что я совсем заблудилась, пришло ко мне очень просто, в одно воскресенье. Очередное совершенно обычное воскресенье, когда не случилось ничего особенного. В окно мягко светило солнце. Я улеглась в постель с очередным вебинаром на экране телефона – уже и не помню, о чем, то ли про коммуникации, то ли про тексты. Но что-то отвлекало меня.