Корень поступил правильно. И пасти товар было нельзя, это могло привлечь внимание. Кто мог знать, что у каких-то нелегалов на этой модной тусовке назначен контакт и местным спецам дана жестокая накрутка: контакт этот отловить и пойманных показательно высечь! Политика.

Вместо этого спецы повязали Коренева. М-да… Это случай. Просчитать его было невозможно. И кто бы мог подумать, что эта целка-пигалица, заглянув в свой рюкзачок, мгновенно оценит значимость находки, ее ценность, и теперь это грозит поставить всю комбинацию раком! Вернее, раком поставят именно его, Краса! Всегда кто-то должен стать крайним. Ошибок Лир не прощает. Это принцип.

И лишних людей задействовать нельзя. Пока там считают, что проходит штатный вариант с малым коэффициентом сложности… Нужно спешить.

Мужчина чувствовал себя прескверно. Ему казалось, что шрам налился кровью и теперь уродует его лицо. Шрам… Если бы можно было… Нет. В этой жизни никто ничего не может изменить. Каждый тащит свой воз. И всем гнить в земле. Тогда лучше не менять свою природу. Живешь – живи, подыхаешь – подыхай. Сам он собирался еще пожить. А вот девчонке этой, Елене Игоревне Глебовой, такой шанс уже не выпадет. Теперь быстренько прослушать запись и решить, блефует она или нет. В любом случае девка отчаянная: поставить осознанно на карту свою голову против денег – на это не каждый мужик способен! Но в такие игры безнаказанно не играет никто.

Хорошо бы… Крас облизал губы, почувствовав, как запульсировала на виске жилка… Хорошо бы подарить ей… сильные ощущения перед кончиной… Он представил ее нагую, связанную, распятую перед ним, сглотнул… Нет. Нельзя.

Нельзя так рисковать. Девку придется просто убить. Без всяких изысков.

Побыстрее.

– Готово, шеф, – сообщил Шалам. – Включать?

– Включай.

Он сосредоточился, с легким сожалением проводив мысль, что с девкой нельзя будет позабавиться. Ничего. Шлюшку он себе отыщет, как только разберется с этим.

В момент отыщет. Времена хорошие: деньги куда дороже людей. Впрочем… Других времен это стадо, называемое человечеством, никогда и не знало.

Ворон вышел из ресторанчика в прекрасном расположении духа. Не спеша направился через скверик к памятнику Чкалова – месту встречи. До назначенного времени был еще час. Хорошо бы подойти ровно в шесть десять, чтобы братаны не маячили на крутой машине. Маленькая площадь «У Валерика» вовсе не была предназначена для стрелок; так, подхватить человечка, наоборот, высадить. В скверике гуляли мамашки с колясками, сидели бабульки.

Внезапно радужное настроение у Коляна улетучилось, как сплыло. Он и сам не мог понять почему. Будто заноза засела где-то глубоко, в самой душе. И не выковырнуть ее оттуда ничем. Словно…

Ну да. Взгляд этой девчушки, с фотографии… Видать, пацанка еще совсем, дите – ишь, мишку плюшевого с собой таскала… И глаза дитячьи, как озерки. Вот только… Горя эти глаза видели немало, в этом Ворон разбирался – повидал.

У него могла бы быть такая дочка. В аккурат бы ей сейчас полных семнадцать было.

Ну да, могла бы. И Олька как раз забеременела в восьмидесятом. Олимпиада еще была. Если бы все ладно складывалось, в ноябре – декабре и родила бы… Потом все полетело наперекосяк, хоть не вспоминай. А тогда – только из армии дембельнулся, гулевал; ну, известное дело, что дембель, что дебил – разница небольшая. Благо водки тогда и бормотухи всякой было море разливанное, а шоферить на базе стройматериалов – такая работа, что хошь не хошь, а не уворовать чего просто грех, все одно пропадет, как в прорву. Да и начальство пример подавало, только крали те начальнички доски не кубометрами, а вагонами и составами. И параши никогда не нюхали. Вот и думай, кто есть главная мухобель в этой жизни. А с трибун орать были мастера и тогда, и теперь. Не люди – порожняки, мать их! Как неслись, так и несутся по жизни, громыхая на стыках, а после них только шпалы покореженные остаются. Вернее вместо шпал – судьбы людские.