– Видишь ли, красавица, – начал один из них. – В паре дней пути на одну деревню наседает совсем необычный оборотень. Похищает, понимаешь ли, девственниц и портит их, потом, понятно, съедает. И находят тела – как полнолуние, так и тела. Староста и к нам обращался, и к страже – все без толку, а сейчас тем более к ним никто соваться не хочет, ибо этот бесстыдник взял и охотника, не при девушке это будет сказано, отымел.

Джинни (королева) слушала с большим воодушевлением, потом поинтересовалась, где найти старосту той деревни. Снова позвала трактирщика.

– Поставь работникам доблестной профессии, которые защищают нас от всякой нечисти, бочонок и извини за беспорядок, – с этими словами она кинула ему монету. Монета была хорошая, золотая, и составляла примерно выручку трактирщика за месяц.

– Не извольте беспокоиться, миледи, все сделаем.

Забрав свой мешок, Джинни покинула трактир.

– Эх, хорошая, однако, девушка, сердце, видать, у нее доброе, – любовно смотря на золотой, проговорил трактирщик, – взбалмошная только немного. Мужика ей хорошего надо.

Ведьмаки, которым поставили огромный бочонок спирта, тоже подняли тост за покинувшую их собутыльницу, пожелав ей легкой смерти. У каждой профессии есть свои особенности. Что поделаешь, профдеформация.

Еще один трактир также назывался «У дороги», похоже, других названий трактиров просто не было, хотя этот действительно был у дороги, публика здесь собиралась приличная в отличие от прошлого трактира. За столом в углу зала сидел староста деревни, рядом стояли пара крепких парней, его помощники, напротив него сидела девица. Торг был в самом разгаре.

– Так сколько заплатишь за волчару? – произнесла Джинни.

– Монет 20, не больше, – сообщил староста, не моргнув и глазом.

– 20 монет?! – протянула она, и ее глаза недобро блеснули. – Ведьмак вроде сто просил, а мне 20! – возмутилась она.

– Ну так то ведьмак, а тебя ж потом еще хоронить придется, ты ж вроде из благородных, в яму просто так не положишь, – причитал староста. «Вот скряга, особенно учитывая, что оплата по факту услуги», – возмутилась она про себя.

– В общем, 200, выпивка, кормежка и сопутствующие потребности за счет деревни, – безапелляционно заявила наглая девица. Староста молча посмотрел на нее – явно не все дома – и поднялся уходить.

– Ну иди, иди, что-то других желающих-то не видно, – ехидно проговорила она. – И ладно, сердце у меня все-таки доброе, дам тебе небольшой совет совершенно бесплатно, – она злорадно посмотрела на старосту. – Вы это, вазелинчика побольше купите, а то, похоже, оборотень распробовал вкус чистой мужской любви и как пойдет теперь буянить, а звереет он из-за ощущений, не те они, – добавила она со злорадной улыбкой. – Что ж, удачи, берегите тыл, – все с той же злорадной усмешкой она покосилась на внушительный зад старосты. Аргумент был весомый, староста переглянулся с помощниками, плохо, конечно, что девичья честь пострадала, но мужская гордость бесценна.

– Согласен, – сказал он.

– Отлично, как будете готовы, выезжаем, как раз до полнолуния доберемся, – довольно сказала новоиспеченная ведьмачка.

Деревня встретила их молчанием, имеется в виду, что деревня была не пустая, просто все молча стояли и смотрели на приехавшую спасать их ведьмачку с большим подозрением. Хотя некоторые были довольны, что в этот раз точно достанется вновь прибывшей и для них полнолуние пройдет спокойно. Узнав, в какой хате ей можно отдохнуть с дороги, она обвела оценивающим взглядом присутствующих тут баб. Увидев, что у одной из молодух размер примерно похож, ведьмачка потребовала, чтоб та принесла ей юбку и лифчик, естественно, чистый. Что поделаешь, расходы за счет деревни, как и договаривались. День шел к завершению, закат окрасил окружающий ландшафт в красноватый цвет. Небо было чистое, луна будет яркой. Столпившись, жители деревни бросали взгляд на дом, где отдыхала приезжая. Наконец дверь отворилась и показалась ведьмачка. «Мать моя», – некоторые из баб даже перекрестились, с неодобрением смотря на нее. Сказать, что наряд был несколько откровенным – значит ничего не сказать. На ней была юбка, которую она позаимствовала, при этом сильно укоротив и добавив разрез чуть ли не до середины бедра, на ногах были сапоги, а верх дополнял переделанный лиф, волосы были заплетены в сложную прическу, часть была завязана лентой, остальные спускались свободно вниз. Завершал этот наряд меч в ножнах, который она держала в руке посередине ножен. Пока она шла к жителям, ее немаленькая грудь равномерно колыхалась в такт шагам, так что, когда она подошла, головы присутствующих совершали те же колебательные движения.