– Не о том думаешь, юная лера! – строго оборвала меня няня. – Война – это всегда страшно, а эта назревала так долго, что, чувствую, тремя сражениями дело не закончится.

Я покосилась на огромное кресло лерда стоящее в центре зала. В нем восседал мой папа, важно взирая на воинов, что расшаркивались рядом. Они что-то вдохновенно рассказывали, смеялись и походили на стаю задиристых петухов, распушивших хвосты.

Наверное, воображают, как драконы будут убегать от них, роняя чешую. Только вот я помнила слова друга и сейчас они не казались мне хвастовством. Драконов красивыми прическами и ароматной водой не возьмешь, а большего у нас в арсенале, считай, ничего и не было.

– Отец уедет? – я обернулась на няню, она тоже внимательно рассматривала мужчин.

Между ее черными густыми бровями залегла тяжелая складка. Она комкала белоснежный передник, цепляя и ткань темно-коричневого платья. Опомнившись, няня разгладила ладонью материю, но фартучек все равно остался измятым. Это показалось мне странным. Я смотрела на мятые складки и осознавала – беда. Раз няня позволила себе такие эмоции, значит, все действительно очень плохо.

Талья шмыгнула носом и взяла матушку за руку.

Я поймала ее растерянный взгляд. Все тот же страх поселился там.

– Няня, – тихо позвала я кормилицу.

– Нет, Алисия, – покачала она головой. – Пока нет. Лерд будет со своим войском охранять северные границы. По сути, мы как последний рубеж. Северный щит. И пусть над нами смилуются боги, и драконы действительно пойдут южными дорогами. Тогда настоящая война придет к нам очень нескоро или вовсе захлебнётся по пути.

В этот момент мужчины, столпившиеся у кресла лерда, громко, неприлично захохотали.

По залу пошли тревожные шепотки.

В отличие от своих мужей, женщины восторгов не испытывали. Кроме нас, в большом помещении присутствовало еще с десяток детей – все из семей воинов. Они жались к матерям и выглядели как затравленные кролики.

Никто не шумел, не бегал, не смеялся.

Никто… кроме моего братца.

Критес восторгов не скрывал. Подбежав к отцу, он что-то шепнул ему и, дождавшись кивка лерда, выскочил на улицу, с трудом отворив толстые замковые двери.

Не зря Фроди его хлюпиком называл.

Хотя… Критес был младше меня на целый год.

Возможно, ещё вырастет и возмужает.

Повернув голову, я уставилась в окно.

Солнце медленно подползало к горизонту. А мы все сидели и непонятно чего ждали.

Есть хотелось.

Нянечка Юолы и Сафиры как-то умудрилась протащить им в зал булочек с кухни.

Сглотнув слюну, я зыркнула на Талью.

Она на меня.

– Няня, милая моя, а может и нам чего-нибудь перекусить? – начала я и подмигнула сестрице.

– Да, и я бы не отказалась от сдобы пышной, – снова не подвела меня она.

– Не пристало юным леди, как крестьянкам, жевать в зале. Куда на ночь булки уминать?! Хотите, чтобы к моменту взросления щеки подвязывать пришлось? А то по полу волочиться будут как у хомяков! Лера должна быть сдержанной в еде. Уметь пересилить аппетиты в угоду своему здоровью и красоте. Пузо да бока отрастить всегда успеете!

Сказала, как отрезала.

– Ма, ну я же не леди, – взмолилась Талья.

– А из этого следует, что тебе есть к чему стремиться, дочь моя, – фыркнула няня, закрывая тему.

Булок не будет! Мой живот жалобно завел трели, не соглашаясь с таким положением дел.

А рядом, слушая наш разговор, оживились эти две вредины.

Близняшки!

Сафира, дождавшись, пока я на нее взгляну, принялась крутить в руках булку, рассыпая мак на подол платья. Юола от сестры не отставала и, дразнясь, облизывала сладкую посыпку с золотистой корочки.

– Вот змеюки, – прошипела я.