— Сама знаю, — бормочу я и нехотя открываю глаза.

Багров стоит в дверях в одних шортах, на широкой смуглой груди блестят капельки воды, а темные взлохмаченные волосы и мрачное выражение лица делают его похожим на бандита. Особенно с его татуировками.

Мой взгляд цепляется за знакомую змею, которая была свидетельницей моего позора, и в мозгу внезапно вспыхивает воспоминание: я обвожу языком этот рисунок, а потом впиваюсь зубами в крепкое предплечье. Как раз там, где у змеи заканчивается хвост.

— Душно тут, — бормочу я и отворачиваюсь. — Окно надо, наверное, открыть.

— Не надо.

— Почему?

— Тут кондиционер. А на улице тридцать и солнце.

— Точно, — я смущенно закусываю губу. — Вам… массаж надо?

Я не хочу его трогать.

И не только потому, что устала.

Ко всем, кто ложится на мою кушетку, я отношусь со спокойным медицинским профессионализмом. Любой красавчик, который оказывается на массажном столе, сразу перестает быть красавчиком и превращается в пациента. Я сегодня столько мужских плечей и спин перетрогала, и внутри даже не шевельнулось ничего. Но с Багровым эта система почему-то дала сбой.

И именно поэтому мне с ним лучше не работать.

— Плечо затейпируй, — говорит он, и я едва не смеюсь от облегчения.

Тейп — это несложно! Тейп — это минимум касаний!

Но едва я встаю со стула и делаю шаг к шкафчику, где хранятся мази, бинты, пластыри и тейпы, как у меня вдруг темнеет в глазах.

Прихожу в себя от того, что моего лба что-то касается. Легкое, горячее, сухое… Словно чьи-то губы.

Дергаю головой, открываю глаза и вдруг понимаю, что не стою на полу.

— Поставь меня! Немедленно! — я трепыхаюсь в руках Багрова и от негодования забываю, что планировала с ним общаться на «вы».

— Чтобы ты опять в обморок свалилась? — спокойно спрашивает он.

— Это не обморок!

— А что?

Я не нахожусь с ответом, но меня все же опускают на пол. Бережно и осторожно.

— Переутомление, — утвердительно говорит Багров. — Эта работа не для тебя.

Я пугаюсь так сильно, что у меня внутри все обрывается.

— Не говори никому об этом! — я даже не замечаю, как хватаю его за руку, и умоляюще смотрю в глаза. — Пожалуйста, не говори! Я хорошо справляюсь, честное слово! Просто забыла сегодня поесть, но такого больше не повторится! Правда! Я хочу тут работать!

Его губы вдруг зло кривятся.

— Тебе в твоем клубе мало мужиков? — грубо спрашивает он. — Еще здесь их хочешь лапать?

Почему-то это очень обидно звучит, и в глазах жжет от подступающих слез.

— Не твое дело! — огрызаюсь я, а потом снова, наступив на свою гордость, прошу: — Не говори ничего про обморок! Никому! Пожалуйста!

— Посмотрим, — через паузу бросает Багров. — Тебя домой отвезти?

— Не надо! Меня… меня заберут! — отчаянно вру я.

Он смотрит на меня холодным, ничего не выражающим взглядом, потом отворачивает и идет к выходу.

— А тейп? — спохватившись, спрашиваю я.

— Костя поставит.

— А я?

— А ты домой вали.

И хлопает дверью так сильно, что я вздрагиваю.

Ночью я сплю ужасно, меня мучают кошмары. То мне снятся похороны мамы, где она почему-то встает из гроба и улыбается мне желтым неживым лицом, то снится бабушка, которая проваливается в глубокий колодец. Я ее пытаюсь удержать, но у меня скользят пальцы, и она летит в страшную черную пустоту. Потом снится, что я у врача, мне в горло сыплют яркие цветные таблетки, я задыхаюсь, глотаю их и вдруг понимаю, что не могу двинуться. Страшно, я кричу, плачу, а потом меня обхватывают сильные крепкие руки, прижимают к себе, я вдыхаю приятный теплый запах смолы и металла и успокаиваюсь. Рука гладит меня по голове, я вижу знакомую татуировку в виде змеи, оскалившей пасть, вздрагиваю и… просыпаюсь.