– Вы были обязаны сообщить об этом. Вы лицензированный детектив. Кроме того, вы начали расследование, допрашивали подозреваемых…

– Я лишь проверял свои выводы. Я был бы просто болваном, если бы сообщил, не выяснив прежде…

– Черт возьми! – гаркнул Кремер. – Вы дадите мне закончить предложение? Одно!

Плечи Вулфа поднялись на одну восьмую дюйма и опустились.

– Разумеется, если это так важно. Я не смеюсь над вами, мистер Кремер. Но я уже ответил на подобные обвинения вам, мистеру Стеббинсу и помощнику окружного прокурора. Я не тянул с сообщением о преступлении и не брал на себя функции полиции. Хорошо, закончите предложение.

– Вы знали, что Пайл умирает. Вы сами так сказали.

– Это тоже было лишь мое предположение. Врачи еще пытались его спасти.

Кремер задохнулся. Он посмотрел на меня, не увидел никакой поддержки и снова повернулся к Вулфу:

– Я скажу, почему я здесь. Эти трое: повар, его помощник и тот, кто был в столовой, – Фриц Бреннер, Феликс Курбе и Золтан Махани – это все ваши люди. Ваши знакомые. Мне нужно знать о них все, по крайней мере о двух из них. Фрица можно исключить. Во-первых, трудно представить себе, чтобы Золтан не знал, кто взял первые две или три тарелки, а также не подходил ли кто-то за тарелкой второй раз, и не менее трудно поверить, что Феликс не видел, кто принес тарелку Пайлу.

– Да, действительно, – согласился Вулф. – Они оба отлично знают свое дело. Но их уже спрашивали об этом.

– Да, спрашивали. Также трудно поверить, будто и Гудвин не видел, кто обслуживал Пайла. Он всегда все видит.

– Мистер Гудвин вот он. Скажите это ему.

– Говорил. Теперь я хочу узнать ваше мнение по этому поводу. Знаю, вы его уже излагали, и не спорю, но ведь есть и альтернативные версии. Сначала факт. В кухне в металлическом мусорном бачке – не в мусорном ведре – мы нашли свернутый бумажный кулечек из обычной белой бумаги, заклеенный с одного конца скотчем. Эксперты в лаборатории обнаружили внутри частицы мышьяка. Единственные два более или менее отчетливых отпечатка принадлежат Золтану. Он говорит, что увидел этот кулечек под столом в кухне вскоре после начала обеда – он не помнит точно когда, – подобрал его с пола и бросил в бачок, а отпечатки остались, потому что он приоткрыл край, чтобы проверить, нет ли чего внутри.

– Я так и думал, – кивнул Вулф. – Бумажная упаковка.

– Ну да. Я не утверждаю, что это противоречит вашей гипотезе. Можно было вытряхнуть из него яд в сметану, не оставляя отпечатков, и наверняка она не оставила бы следов на полу, если бы думала, что они там могли остаться. Но ведь отпечатки Золтана есть. Разве мы не можем предположить, что Золтан отравил одну из порций, а потом проследил за тем, чтобы она попала к определенному человеку? Я сам отвечу. Тут есть два слабых места. Во-первых, Золтан утверждает, что не знал, какая девушка прикреплена к какому гостю. Но Феликс-то знал, и они могли быть в сговоре. Во-вторых, все девушки говорят, что Золтан им не указывал, какую тарелку брать, но вы же знаете, как это бывает. Он мог подсунуть ей эту тарелку молча, так что девушка и не заметила бы. Почему мы не можем принять это как версию?

– Нарушение логики здесь очевидно, – объявил Вулф. – Если бы все было так, как вы говорите, почему одна из них вернулась за другой тарелкой?

– Она растерялась. Нервничала. Не сообразила.

– Вздор! Почему же она не сказала об этом?

– Испугалась.

– Не верю. Я опрашивал их раньше вас. – Вулф отмахнулся. – Вздор! И вы сами это понимаете. Моя гипотеза обоснована аргументами. Надеюсь, вы уже ведете расследование в этом направлении. Я посоветовал мистеру Стеббинсу осмотреть их одежду, чтобы проверить, не было ли у кого-то кармана. Яд у нее должен был быть наготове.