Мрак заорал, раздувая ноздри:

– Ты что там застрял, дурило?

– Кости! – крикнул Таргитай. – Здесь кости!

– Да? – переспросил Мрак зло.

– Правда, – уверил Таргитай. Он нырнул в траву, стебли скрыли на миг, наверх вылетели черные комья, он выглянул снова, как суслик из норки, виноватый, но упорный. – Я счас, счас!

– А застрял чего? – гаркнул Мрак.

– Кости, – повторил Таргитай, – сейчас закопаю! Негоже, что зверье растаскивает.

– Ты смотри, какой чувствительный, – бросил Мрак ядовито. – Кому нужны кости, что лежали сотни лет?

– Негоже, – ответил Таргитай жалобно, – что непогребенные… Я счас, счас!

Видно было, как там, за травой, он суетится, ерзает из стороны в сторону, явно собирает кости и складывает в ямку, благо закопать череп и кости проще, чем только что убитого человека.

Потом принялся спешно забрасывать землей, а когда запрыгал сверху, утаптывая, Мрак брезгливо отвернулся:

– Пойдем. Пусть догоняет.

– Что с дурака возьмешь, – вздохнул Олег.

Они были уже в предгорьях, когда сзади догнал торопливый топот. Таргитай, с черными по локоть руками, бежал запыхавшийся, в мыле. Мрак покосился темными, как кора дерева, глазами:

– Ну, исполнил сыновний долг?

– Исполнил, – ответил Таргитай счастливо, не заметив насмешки. – Еще и камень большой сверху накатил! Чуть пуп не порвал.

Олег бросил Мраку:

– Хорошо, что эта дурацкая мысля не пришла в дурацкую голову, когда мы шли через то поле… помнишь?

Мрак догадался:

– Поле, усеянное костями?

– Да.

– Нашему дурню хватило бы работы на годик-другой.

Воздух был холодный, свежий. Они прыгали по камням, даже не разогрелись, изо рта начал вырываться пар, будто бежали утром по морозному следу лося. Подошвы скользили на покрытых инеем камнях, а когда Таргитай треснулся особенно сильно, они все трое замедлили бег, чаще поглядывали по сторонам, а Мрак оторвался вперед, изгоям велел бежать за ним не ближе чем за два десятка шагов.

Он беспокойно принюхивался, но теперь и Олег с Таргитаем уловили сильный запах немытых тел, козьего молока и несвежего мяса. Мрак указал на гребень, его фигура наклонилась для быстрого бега вверх по склону, и Таргитай сразу же бросился вперед, ибо если не успеть, то придется плутать по скалам, безжалостный оборотень ждать не станет.

Когда, запыхавшись и вывалив язык, они подбежали к Мраку, тот стоял в гордой и одновременно настороженной позе на гребне. Внизу расстилалась необъятная долина, а высокие горы дико и грозно упирались в небо почти на виднокрае.

Долина лежала как дно гигантской медной чары, позеленевшая, с темно-коричневыми стенками цвета застывшей браги. Оттуда и запахи поднимались застоявшиеся, переброженные.

Но все трое неотрывно смотрели на огромный каменный столб в середине долины и широкую плиту у подножия столба. На вершине столба под солнечными лучами горел исполинский золотой слиток. Дробясь на сотни осколков, солнечные лучи высвечивали далекие стены гор, красновато-желтые и коричневые, испещренные темными норами, как отвесный берег реки бывает источен норами ласточек.

Мрак проговорил медленно:

– И ни одного дома… Живут в норах, щелях, пещерах!

– Это и есть горные великаны, – прошептал Олег.

Таргитай удивленно рассматривал долину:

– Ни одного дерева!.. Вытоптано великанами?

– Тихо, – прошипел Мрак.

Края каменной чаши изгибались плавно, видно было, как внизу слева, в двух сотнях шагов, в темной расщелине что-то шевельнулось. Затем появилось нечто огромное, лохматое, и лишь когда исполинская фигура распрямилась на выходе, невры с трепетом поняли, что то была голова великана. Огромная, как бочка, темные грязные волосы падали на непомерные плечи шириной с телегу, если мерить вдоль, грудь заросла волосами, как живот и ноги, понятно только, что великан в грязных портках из козьих шкур, а на ногах из тех же шкур сапоги.