От вздохов дяди, от грустного его лица у Ильи защемило сердце, он тихо предложил:

– Давай уйдём отсюда!..

– Ку-уда-а? – протяжно и уныло спросил горбун.

– А – в лес?! – сказал Илья и вдруг воодушевился. – Дедушка, ты говорил, сколько годов в лесу жил – один! А нас – двое! Лыки бы драли!.. Лис, белок били бы… Ты бы ружьё завёл, а я – силки!.. Птицу буду ловить. Ей-богу! Ягоды там, грибы… Уйдём?..

Дядя поглядел на него ласковыми глазами и с улыбкой спросил:

– А волки? А медведи?

– С ружьём-то? – горячо воскликнул Илья. – Да я, когда большой вырасту, я зверей не побоюся!.. Я их руками душить стану!.. Я и теперь уж никого не боюсь! Здесь – житьё тугое! Я хоть и маленький, а вижу! Здесь больнее дерутся, чем в деревне! Кузнец как треснет по башке, так там аж гудит весь день после того!..

– Эх ты, сирота божия! – сказал Терентий и, бросив ложку, поспешно ушёл куда-то.

Вечером этого дня Илья, устав бродить по двору, сидел на полу около стола дяди и сквозь дрёму слушал разговор Терентия с дедушкой Еремеем, который пришёл в трактир попить чайку. Тряпичник очень подружился с горбуном и всегда усаживался пить чай рядом со столом Терентия.

– Ничего-о! – слышал Илья скрипучий голос Еремея. – Ты только одно знай – бог! Ты вроде крепостного у него… Сказано – раб! Бог твою жизнь видит. Придёт светлый день твой, скажет он ангелу: «Слуга мой небесный! иди, облегчи житьё Терентию, мирному рабу моему…»

– Я, дедушка, уповаю на господа, – что больше могу я? – тихо говорил Терентий.

Голосом, похожим на голос буфетчика Петрухи, когда он сердился, – дед сказал Терентию:

– На снаряженье Илюшки в училище я тебе дам!.. Поскребусь и наберу… Взаймы. Богат будешь – отдашь…

– Дедушка! – тихо воскликнул Терентий.

– Стой, молчи! А покамест ты его, мальчишку-то, дай-ка мне, – нечего тут ему делать!.. А мне заместо процента он и послужит… Тряпку поднимет, кость подаст… Всё мне, старику, спины не гнуть…

– Ах ты!.. Господь тебе!.. – вскричал горбун звенящим голосом.

– Господь – мне, я – тебе, ты – ему, а он – опять господу, так оно у нас колесом и завертится… И никто никому не должен будет… Ми-ила-й! Э-эх, брат ты мой! Жил я, жил, глядел, глядел, – ничего, окромя бога, не вижу. Всё его, всё ему, всё от него да для него!..

Илья заснул под эти речи. А на другой день рано утром дед Еремей разбудил его, весело говоря:

– Айда гулять, Илюшка! Ну-ка, живенько!

Хорошо зажил Илья под ласковой рукой тряпичника Еремея. Каждый день, рано утром, дед будил мальчика, и они, вплоть до позднего вечера, ходили по городу, собирая тряпки, кости, рваную бумагу, обломки железа, куски кожи. Велик город, и много любопытного в нём, так что первое время Илья плохо помогал деду, а всё только разглядывал людей, дома, удивлялся всему и обо всём расспрашивал старика… Еремей был словоохотлив. Низко наклонив голову и глядя в землю, он ходил со двора на двор и, постукивая палкой с железным концом, утирал слёзы рукавом своих лохмотьев или концом грязного мешка и, не умолкая, певуче, однотонно рассказывал своему помощнику:

– А этот дом Пчелина купца, Саввы Петровича. Богатый человек купец Пчелин!..

– Дедушка, – спрашивал Илья, – а как богатыми делаются?

– Трудятся для этого, работают, значит… И день работают, и ночь, и всё деньги копят. Накопят – выстроят дом, заведут лошадей, посуду разную и всякое такое, эдакое. Новое всё! Наймут приказчиков, дворников и разных людей, чтобы они работали, а сами отдыхают – живут. Ну, тогда говорится: разжился человек честным трудом… н-да!.. А то есть, которые от греха богатеют. Про Пчелина-купца говорят люди, будто он душу погубил, когда молодой был. Может, это от зависти сказано, а может, и правда. Злой он, Пчелин-то, глаз у него пугливой… Всё бегает глаз, прячется… Может, и врут про Пчелина… Бывает, что человек богатеет сразу… Удача ему… Удача на него взглянула… Один бог в правде живёт, а мы все ничего не знаем!.. Люди мы! А люди – семена божии… семена, душа, люди-то! Посеял нас господь на земле – растите! А я погляжу, – какой хлеб насущный будет из вас?.. Так-то! А вот это вот – Сабанеев дом, Митрия Павлыча… Он ещё Пчелина богаче. Уж он настоящий злодей, – я знаю… Не сужу – богу судить, – а знаю верно… В нашей деревне бурмистром он был и всех нас продал, всех ограбил!.. Долго ему бог терпел это, да и начал с ним считаться. Перво-наперво – оглох Митрий Павлов, потом сына у него лошади убили… А недавно вот дочь сбежала из дома…