2. Революционные события 1905 года подстегнули тенденцию к объединению. Неслучайно именно в период Первой русской революции была предпринята наиболее известная попытка ликвидации фракций – на Стокгольмском съезде РСДРП в 1906 году. По поводу его итогов Ленин писал:
«Крупным практическим делом является слияние фракций меньшинства и большинства. Раскол прекращен. С.-д. пролетариат и его партия должны быть едины. Организационные разногласия изжиты почти целиком. Остается важная, серьезная и чрезвычайно ответственная задача: воплотить действительно в жизнь принципы демократического централизма в организации партии – добиться упорной работой того, чтобы основной организационной ячейкой партии стали на деле, а не на словах низшие организации, чтобы все высшие учреждения были действительно выборны, подотчетны и сменяемы. Надо упорной работой сложить такую организацию, которая включала бы всех сознательных рабочих с.-д. и которая жила бы самостоятельной политической жизнью. Автономия всякой партийной организации, признаваемая до сих пор больше на бумаге, должна быть проводима и проведена в жизни. Борьбу за места, боязнь другой “фракции” надо устранять и устранить. Пусть на деле будут у нас единые организации партии с чисто идейной борьбой различных течений с.-д. мысли внутри них»[3].
3. Даже на уровне руководства попытки примирения имели место еще в 1910–1911 годах[4]. Разница в подходах между фракциями была в том, на какой платформе объединяться. Большевики настаивали на принятии всеми социал-демократами своей программы и организационных принципов, с чем были не согласны как меньшевики, так и социал-демократы, занимавшие промежуточную позицию. В итоге в 1912 году Пражская конференция большевиков-ленинцев и Венская конференция меньшевиков и промежуточных групп (на последней был создан недолговечный «Августовский блок») знаменовали окончательное размежевание социал-демократического руководства и эмиграции.
В России же, особенно в провинции, размежевание было далеко не закончено. В то время как эмигранты раскалывались, многие из работников РСДРП, действовавшие в подполье в России, не видели серьезных причин для окончательного размежевания, находили их надуманными. Например, в апреле 1910 года, вскоре после пленума ЦК РСДРП, на котором была предпринята попытка объединения обеих фракций, группа социал-демократов из Москвы в своем обращении «К заграничным товарищам» оценивала ситуацию следующим образом:
«Вопрос о фракционности. В процессе работы, и работы интенсивной, когда нам приходилось напрягать все силы, чтобы удержать рабочие организации от окончательного развала, чтобы хоть сколько-нибудь оживить их деятельность, чтобы уничтожить ту деморализующую атмосферу, какая создалась вокруг рабочих организаций, нам самим ходом вещей диктовалась необходимость объединения всех работников социал-демократов, которые еще не ушли и не покинули работу. Здесь, перед лицом почти полного распада (и не только в нелегальных, но и в легальных организациях) мы должны были собирать всех, объединять наши силы…»
«В процессе живой работы, – говорилось далее в обращении, – принципиальные расхождения постепенно сглаживались и слабо проявлялись в работе».
«Объединение было встречено здесь, среди нас, сочувственно, как явление, которое завершило процесс объединения фактического, а не словесного объединения на работе. Факт начавшихся новых разногласий и раздоров не мог поэтому не быть встречен нами отрицательно, как явление непродуманное, носящее сплошь и рядом личный характер, не могущее внести ничего, кроме деморализации, в среду товарищей. Это относится не к какой-либо отдельной из двух спорящих сторон, но и к обеим вместе. Во всяком случае, мы заявляем, что, вопреки всем вашим разъединениям, мы будем работать вместе. У нас нет почвы для подобного рода “разъездов”»