«На заседании произошла настоящая баталия. Одни решительно осуждали заявления Каменева и Зиновьева, но считали, что собрание членов ЦК неправомочно исключать их из числа членов партии и ЦК. Предложенную самим Каменевым отставку с поста члена ЦК принимают и вместе с тем обязывают обоих “штрейкбрехеров” не выступать ни с какими заявлениями против решений ЦК и намеченной им линии работы…
В начале обсуждения он (Сталин. – В.С.) заявил, что “предложение тов. Ленина должно быть разрешено на пленуме, и предлагает в данный момент не решать”»[58].
Затем в ходе заседания Сталин выразил следующую позицию: «Тов. Сталин считает, что К[аменев] и 3[иновьев] подчинятся решениям ЦК, доказывает, что все наше положение противоречиво; считает, что исключение из партии не рецепт, нужно сохранить единство партии; предлагает обязать этих двух тт. подчиниться, но оставить их в ЦК»[59].
Судя по всему, как и многие большевики, Сталин сомневался в успешном исходе восстания, оттого и не был склонен судить излишне строго поступок Каменева и Зиновьева. К тому же надо учитывать, что исключение двух очень известных большевистских вождей накануне восстания могло привести к расколу партии. Неслучайно и Ленин согласился на то, чтобы отложить обсуждение вопроса о поведении Каменева и Зиновьева, хотя они, вопреки запрету партии, продолжали публично отстаивать свои взгляды[60].
Весьма скромная роль Сталина в Октябрьском восстании вряд ли может ставиться ему в вину – он не был ярким оратором и вообще публичным политиком, не имел до этого никогда отношения и к военному делу. В октябрьские дни он решал относительно «мирные», но тем не менее важные задачи:
«В протоколах ЦК лаконично зафиксировано, что на заседании 21 октября (3 ноября), где он, кстати, был введен в состав Исполнительного комитета советов, Сталин выступил с рядом важных инициатив. Причем эти инициативы носили не какой-то отвлеченный и пропагандистский характер, а фактически были нацелены на решение коренных вопросов власти и издание соответствующих правовых актов намечавшегося к открытию Второго Всероссийского съезда советов. В протоколах читаем:
“Тов. Сталин предлагает подготовить доклады на темы:
1) о войне; 2) о власти; 3) о контроле; 4) о национальном вопросе; 5) о земле.
…Тов. Сталин предлагает послать в Москву товарища с требованием немедленного приезда московской делегации; наметить круг вопросов, по которым нужны тезисы:
О земле, о войне, о власти – поручить тов. Ленину.
О рабочем контроле – тов. Милютину.
О национальном вопросе – тов. Сталину.
Доклад о текущем моменте – тов. Троцкому”.
“Все это принимается”, – лапидарно констатируется в протоколах».
Как указывает Н. Капченко, «выдвинутые им предложения очерчивали основные пункты повестки дня открывавшегося съезда и даже в каком-то смысле намечали первые контуры персонального состава будущего нового большевистского правительства»[61].
В годы Гражданской войны Сталин продолжал оставаться одним из лидеров большевистской партии, руководившим как тыловой работой (Народным комиссариатом по делам национальностей), так и военными операциями. В эти же годы берет начало взаимная личная вражда Сталина и Троцкого, связанная, в частности, с разногласиями по поводу вопросов обороны Красной Армией Царицына, где действовал Сталин[62].
Последний даже косвенно примыкал к «военной оппозиции», выступавшей против Троцкого с позиций сохранения «партизанского» характера Красной Армии и большей осторожности в привлечении в нее «военспецов», то есть офицеров царской армии. Впрочем, как замечает Капченко, «верхом наивности полагать, что такому реалистически мыслящему человеку, каким не только слыл, но и являлся Сталин, было присуще непонимание столь простой истины, что новой власти нужна регулярная армия, а не партизанская вольница. Без железной дисциплины такую армию создать невозможно. Так что приписывать Сталину заведомо абсурдные идеи о противодействии созданию строго централизованной и хорошо дисциплинированной армии – значит рисовать заведомо извращенную и до предела примитивную картину.