– Ну да, – вяло ответил Иоанн, – конечно, пойду. – Его глаза уже не горели влюбленной страстью, хотя за последнее время между ними сложились настолько тесные отношения, что все вот-вот ожидали свадьбы.

– Еще бы, – сказала она, – я знаю, как ты хочешь этого. Я ведь не для себя это все придумала – хочу, чтобы ты был счастлив!

– Спасибо, Илана, – стараясь не выдавать грусти, ответил он. – Извини, мне надо выполнить поручение твоего отца.

– Что с тобой? – с тревогой спросила девушка. – Уже поздно. Побудь со мной – я так соскучилась!

– Правда, надо идти, – уходя к лестнице, отвечал ее возлюбленный, – я обещал!

В ответ послышалось обиженное «Хммм…», но юноша уже стремительно направлялся к своей обители. Войдя внутрь, он даже запер дверь, чтобы Илана не беспокоила его там.

Молодой человек зажег лампаду и бросился на кровать. Душа его разделилась и наполнилась болью. Он искренне любил дочку Аарона. Уже не раз представлял, как они счастливо живут вместе, вдохновляя всех вокруг своими образцовыми отношениями. Как он будет касаться ее нежной матовой кожи, как будет страстно гладить ее лицо и как зацелует ее с ног до головы. Илана казалась ему идеальной половинкой, безупречной матерью их будущих детей, и он мечтал о том, чтобы стать ее истинным не только партнером, но и другом, оберегающим ее до самой смерти. Иоанн знал, что и она мечтает о том же. Что желает посетить вместе с ним Александрию, Афины и Рим. Но хочет ли этого Всевышний? Видит ли Он его таким или ждет чего-то иного? Душа боролась. Что-то перерождалось в его еще юном сознании. Вещи казались новыми – не то чтобы другими, нет, но выражались с большей глубиной. Чувства набирали амплитуду, желания поглощали полностью, и все это отрывало его от реального быта, к которому он так привык, связывая с чем-то неземным, толкая к исполнению Воли Всевышнего.

Он лежал в темноте и думал о судьбе Аарона.

Быть таким? Нет. Это подобно предательству. Знать, каков ты, но всю жизнь притворяться другим. Это не для меня! Я вижу, как он ненавидит себя, бедный Аарон. Видит, но не может говорить. Боже, что же с нами делает страх!..

Однажды, в их дом зашел знакомый Аарона – книжник Самуил, с которым они решили обсудить тему, начатую день назад в синагоге. Касалась она того, что происходит с человеком после смерти. Иоанн любил такие разговоры, поэтому сел за дверью, притворившись спящим. Уже не раз он прибегал к таким хитростям, особенно когда чувствовал, что тема беседы не будет отдавать томительно-ссохшимся бытом.

За годы, проведенные в доме отцовского друга, Иоанн видел его разным. Он бывал совершенно изнуренным, правда, усталость чаще была вызвана не зноем или телесной истомой, это была больше усталость угнетающей обиды и порой даже гнева, который тяготил душу. Видел он коэна и купающимся в радостной легкости. В такие дни тот просто вбегал во двор, почти никогда не закрывая ворота до конца, а лишь толкая их, не оборачиваясь. Шутки из него тогда летели одна за другой. Илане, как правило, доставались объятья, а супруга, как ни увертывалась, награждалась вдобавок и поцелуем в левую щеку (не то чтобы ей это было не по душе, просто ее смущали прилюдные ласки).

В общем, видел, видел Иоанн его разным: и задумчивым, и угрюмым, и веселым, и осуждающим, однако более всего он любил, когда глаза дяди светились жаждой мудрости. Это было счастливое осознание грядущих, причем именно грядущих, а не постигнутых уже познаний. Подобный блеск в глазах Аарона Иоанн и не мог понять иначе – это была именно она, жажда нового понимания таинственной небесной истины, что поражала подобно заразе. И коэн в такие моменты мог и не спать вовсе, до утра проводя в библиотеке; без устали перебирая тексты Писаний.