– Пока это только ваше мнение, Фрэнк, – ответил Тривейн. – Но ведь должно быть и еще кое-что...

Болдвин снял тяжелые, в стальной оправе очки и положил их рядом с тарелкой. Потом несколько раз моргнул и осторожно помассировал свою патрицианскую переносицу. Невесело усмехнувшись, сказал:

– Конечно, должно, Эндрю... Твои слова лишний раз убеждают меня в твоей проницательности. Что ж, назовем это наследием двух стариков, чья деятельность, как и деятельность их предков, принесла немало полезного той стране, в которой мы живем. Да, смело можно сказать, что мы много сделали, и награда была более чем достаточной...

– Боюсь, что не понимаю вас...

– Конечно, не понимаешь. Видишь ли, с Уильямом Хиллом мы знаем друг друга с детства...

– С послом Хиллом?

– Именно... Не стану утомлять тебя рассказами о всей эксцентричности наших отношений, во всяком случае сегодня. Достаточно сказать, что мы не выносим друг друга многие годы. Думаю также, что не я был тому виной... Комиссия по обороне и подкомитет – наша идея. Мы хотим видеть их работающими, и мы достаточно сильны, чтобы уже сейчас обеспечить такую работу. Более того, это должна быть работа, к которой станут относиться с уважением...

– И чего вы думаете добиться?

– Правды... Той самой правды, в которую верим и которая только одна и должна существовать! Страна имеет право знать правду, и не беда, если она кого-то заденет: ведь чтобы лечить болезнь, нужно поставить верный диагноз. Не какие-то бессвязные ярлыки, которые навешивают все эти самоуверенные фанатики, не репрессивный надзор, которого требуют недовольные, а правда, Эндрю! Только правда... Это будет нашим даром стране – моим и Билли. Возможно, даже последним...

Тривейну захотелось встать: старый джентльмен собирался сделать то, о чем он сам столько думал. И, судя по всему, он уже расставил точки над "и".

– А каким образом комитет сможет сделать то, о чем вы говорите? – спросил он. – Другие ведь тоже пробовали, да только мало что получилось!

– Надеюсь, Эндрю, что с твоей помощью он будет вне политики и коррупции...

Болдвин надел очки и взглянул на Тривейна. Взгляд его старческих глаз гипнотизировал Эндрю.

– Важно, что ты не республиканец и не демократ, не либерал и не консерватор, – продолжал Болдвин. – Обе партии пытались заполучить тебя, но ты отказал обеим. Ты ни в чем не нуждаешься, и тебе нечего терять. Тебе будут верить. А это самое главное... Мы ведь совсем другой тип людей: не признаем компромиссов, идем на конфликт там, где другие отмалчиваются. И нам нужна вера в правду...

– Но ведь Пентагон и те, кто с ним связан, сами будут контролировать деятельность подкомитета, – возразил Тривейн. – Во всяком случае, так было до сих пор. Кто сможет бороться с этим?

– Президент!.. Он обещал. Он хороший парень, Эндрю...

– И надо мною никто не будет стоять?

– Никто, даже я. Ты будешь принадлежать только самому себе.

– И я смогу сам подобрать штат? Никого не будут навязывать?

– Составь мне список тех, кто тебе нужен. Я должен знать этих людей...

– Я назову их, как только подберу... Думаю, что необходимо наше сотрудничество...

Последние два вопроса, беспокоившие Тривейна, он изложил в утвердительной форме, заранее зная, какой получит ответ.

– Это я тебе обещаю, – услышал он то, что надеялся услышать.

– И все-таки я не хочу заниматься этой работой, Фрэнк!

– Но ты должен! – заявил Франклин Болдвин.

– Я уже говорил Филис о том, как вы умеете убеждать, Фрэнк. Именно поэтому я и избегал вас...

– Никто не может избежать того, что ему предназначено. Рано или поздно наступает момент, когда приходится выбирать... Знаешь, чье это выражение?