. Является ли власть только способностью, отношением или чем-то более материальным и наукометричным? История этих столкновений прекрасно описана в соответствующей литературе[12]. Но для меня и для тебя, читателя, важно другое. При помощи чего мы можем изучать власть? То, что имеются некие властные воздействия, – очевидно. Также очевидно, что мы их ощущаем, воспринимаем и даже используем. Но что позволяет нам анализировать власть, экспериментально проверять наши теории, соотносить наши концепции с реальностью? При этом не путать управление, политику и волю с собственно властью? В текущей жизни это невозможно, о чем и говорит известная «размытость» смыслосферы бытового, так сказать, стихийного употребления слова «власть».

Наша повседневная реальность представляет собой туго переплетенный канат всех указанных форм/способов бытия власти. И расщепить мы ее можем только тогда, когда выйдем из этой повседневности в иное измерение. Когда поместим обрубки каната в иную реальность, где спокойно и неторопливо сможем распутать так тесно переплетенные между собой нити политического влияния и волевого акта личности, политической интриги и сценариев власти.

Это пространство должно позволять нам проводить эксперименты, предоставлять возможности снова и снова, пусть и в ходе мысленного эксперимента, вязать узлы смыслов, осуществлять новое переплетение нитей, раз за разом нащупывая верное решение, которое коллеги (и это очень важно!) могут неоднократно повторять, следуя нашим инструкциям, подтверждая тем самым верность нашей теории, постулата или просто частного мнения. Изменчивый хаос настоящего такой возможности предоставить не может. Но может предоставить прошлое, ведь оно – великолепная лаборатория для специалистов в социально-гуманитарных науках^>6.

Показательно, что не существует такой подготовленной площадки для познания властной специфики в историческом плане. Для познания государства или тирании есть необходимая отточенная процедура и готовые комплекты фактов, а вот для власти нет. Но ведь если что-то существует, то оно существует не только как-то и где-то, но и когда-то. Поэтому на фоне тотального отсутствия истории власти нам под видом властной реальности предлагают изучать «нечто» вечное, «нечто» с вариациями в формате «как-то», которые, в свою очередь, зависят от формата «где-то», но обязательно при неизменном «что-то». Данный подход хорош для изучения действительно вечного, например проблемы Бога в догматическом богословии, но отнюдь не реальности вещной и мирской. Ведь без истории чего-то (трансформации «что-то» в разнообразные форматы) нет мирской реальности, а существует только надмирная, горняя, истинно вечная и совершенная^>7.

Когда я говорю об истории власти – имеется в виду не история представлений о власти, а история самой что ни на есть власти. История как изменения власти в разнообразных условиях под воздействием разнообразных факторов. История не дефиниций власти, а реальности-власти, которую эта дефиниция власти пытается «ухватить». Речь идет не об истории лексического термина, а о реальности-власти, которую термин-власть пытается зафиксировать. И в данном случае не важно: рассуждается только об отношениях или о чем-то более предметном и материально измеряемом. Тут ключевая мысль – отсутствие в наших научных и философских традициях истории бытия власти (не государства, не политики, управления, не права, а именно власти).

В чем здесь дело? Отчего так произошло? Быть может, речь идет об искусственном искажении, целенаправленном заговоре историков? Отнюдь. Факт отсутствия истории власти представляется вполне естественным и обыденным.