Конечно же, их искали. Еве оставалось надеяться, что детей не найдут раньше, чем всё закончится.

– Есть надежда на прессу?

– Я обзвонила буквально все издания, но журналистам это не интересно. Вот если бы кого-то убили, другое дело. А тут тема слишком… щекотливая, – вдруг Еву осенило. – Вот если бы ты смогла уговорить вашего сторожа дать нам записи с камер наблюдения. Он давно на тебя поглядывает, включишь женские чары – он точно не устоит.

– Ох, Евочка! Старик наш на пенсию вышел, а вместо него молодого поставили, но я смогла его уговорить: придумала историю, что завелся воришка и нужно просмотреть записи, но, оказалось, они только двадцать дней хранятся, а потом затираются. Ничего такого мы не нашли.

– Надо наблюдать круглосуточно, когда-нибудь Савелий выдаст себя.

– Кто ж это сделает-то? Может, другой способ есть?

Позади «форда» Евы припарковался серый внедорожник, и она на всякий случай вывела машину на трассу.

– Просто дай мне время.

Дома Ева открыла ноутбук и нашла в соцсети его страничку. Савелий Петров, сорок один год. Семьсот пятнадцать друзей, из них только трое несовершеннолетних на вид. Быть может, дети знакомых, племянники? Написать им она не решилась. Как вообще такое спросить? «Привет, тот чувак случайно не снимал тебя голым на камеру?»

Ни одной совместной фотографии с девушкой либо партнером – насчет его ориентации она не уверена; всегда либо в толпе, либо делает селфи, скалясь на камеру ровным рядом зубов. Еву воротило от его улыбки, этих неестественно длинных вампирских клыков и, конечно, одуряющего травяного амбре его одеколона.

На поверхности всё чисто, но что если копнуть глубже? Нужно зарыться в Даркнет – гигантский невольничий рынок и безграничную базу порнографии на любой вкус.

Будто ныряешь в бочку с дерьмом. Слава VPN с прокси, никто не должен узнать, по каким она бродит сайтам, хотя и те давно уже не панацея. К сожалению, не одна она осторожничает. Тот, кто ищет запретное видео или заказывает доставку живого товара на дом, больше всего на свете ценит в Сети анонимность.

Ева потратила часа полтора, надеясь среди липовых адресов, протоколов и горы псевдонимов на латинице обнаружить хоть что-нибудь, хоть малейший намек. Самая интересная из находок – карта, на которой отмечено местоположение полицейских в реальном времени. Обессилев, она уронила голову на клавиатуру, вдохнув запах пыли и пластика. Ничего. Пусто. Ей нечего предъявить Савелию так же, как и Шиканову – судя по упоминаниям в прессе, тот вообще чуть ли не новый Иоанн Кронштадтский. Хреновый из нее выйдет опер.

Будь у нее возможности безопасников…

Кажется, она заснула. Заверещал будильник. Ева вскочила и умылась холодной водой. Пора собираться и взять наконец судьбу за горло.

Антон.

Нагишом Антон прошел в ванную, тщательно почистил зубы, глядя на трехминутные песочные часы.

Ночь удалась. Потребовалась лишь капля усилий, чтобы разочарованные неудачей девицы поддались его обаянию. С красоткой в татуировках он полночи носился по улицам, взрывая тишину музыкой и смехом из окон автомобиля. Про Москву рассказал с три короба; легенда с каждым разом обрастала подробностями, удивлявшими его самого, – ему бы с таким воображением книги писать. Впрочем, наутро он и сам не помнил, что ей наплел; память захлопнулась, милостиво оставив обрывок воспоминания с Брахманом и его фирменным зельем.

Черт бы побрал эту отраву… Есть у зелья гадкое свойство – неизбежная утренняя тошнота.

Антон тяжело вздохнул. Вечер, ночь, любое время суток без дела казались менее реальными, чем часы, проведенные за монитором. Вот и сейчас он проснулся, а будто спит. Вспомнилось вчерашнее утро, это была симфония: каждый удар по клавише – новый звук, свежий мотив, словно не экран перед ним, а чудесный «Стейнвей» Билла Эванса.