– Не бойся думать о долгожданной свободе. Свобода наше естественное состояние. Только думай о ней как об объятиях матери, а не как о свидании с любовницей.

Вообще, отец Донат сначала хотел сравнить свободу с объятиями законной супруги. Но, вспомнив, как все уголовники чтут образ матери, вовремя перестроил свою фразу. По отношению к Забелину это было, конечно же, милосердно.

* * *

В шесть вечера автомобиль Геннадия Николаевича припарковался у дома отца Вячеслава. После приветствия обнялись, уселись за стол. Матушка приготовила чай, варенье, баранки и оставила их один на один. Батюшка сразу поинтересовался, где домашние Геннадия Николаевича прячутся, две воскресных службы прогуляли.

– Не болеют?

– Упаси Бог! Ещё не хватало. Поэтому и не приезжали к вам в воскресенья, что боялись заболеть. Новый грипп гуляет в городе. Не слышали? То ли свиной, то ли говяжий. Полгорода слегло. Очень заразный.

– Про птичий слышал…

– Птичий в позапрошлом году был, в этом новый – свиной. Моя супруга паникёрша и трусиха в таких делах, сама из дома ни на шаг и детей никуда, ни ногой. Вот и всё объяснение.

– Может и правильно насчёт школы и рынка, но не насчёт храма.

– Я слышал, у ладана бактерицидные свойства сильные. Вы уж его сейчас не экономьте. В следующее воскресенье всех привезу.

– Договорились.

Геннадий Николаевич громко вздохнул, как будто сказал: «…а теперь самое интересное».

– Я вам кое-что обещал.

Отец Вячеслав сразу понял, о чём пойдёт речь.

– Скончался?

– Представьте себе! Семи лет не потребовалось. Подложили к нему в санаторий совершенно случайно такую же свинью, как он сам, – товарищ полковник жадно сделал большой глоток душистого крепкого чая, – которой он задолжал ещё со второй своей ходки. То есть подельника его, которого он в своё время сдал с потрохами на двенадцать лет. А сам отделался тогда четырьмя. Всю жизнь Голокость этой встречи боялся. В их среде с этим строго. Поэтому и гастролировал по всему СССР и потом по всей России. Но от судьбы не ушёл. Настигла его заточка единомышленника.

Геннадий Николаевич от своего рассказа явно получал большое удовольствие.

– Вы свободны, отец Вячеслав, – закончил он победно и совершенно серьёзно.

Священник поднял глаза. В дальней комнате старшая внучка пыталась наиграть на пианино старинный романс. Бабушка помогала ей. Отцу Вячеславу в такой обстановке было трудно сосредоточиться, но он решил не откладывать. С первых же слов Геннадий Николаевич помрачнел. Потом в его лице появилось что-то ироничное. Потом опять помрачнел.

– Что же вы натворили, отец Вячеслав…

Холодок прошёл по спине священника от этих слов.

– Вы хоть в каком году это произошло знаете точно? Имя оклеветанного стечением обстоятельств? Какой срок ему дали? В каком городе хоть было убийство? Кому вы собирались помочь? И как? Ни письменных показаний, ни свидетелей вашей беседы. Ничего. Кто вам, кроме меня, поверит? Может, вы выдумали всё.

– Я мог бы всё подтвердить под присягой.

– Много кто чего мог бы подтвердить под присягой. Суд не богадельня. Вовремя надо было сообщить, пока эта Гнидокость жива была. Всё бы из него вытрясли. Теперь поздно.

– Я ехала домой, – доносился голос матушки Софьи и немного фальшивые звуки пианино.

Скоро негодование Геннадия Николаевича исчерпалось. Он успокоился, и разговор вернулся в спокойное русло. Отец Вячеслав не мог поверить, что ничего нельзя сделать. Постарался ещё раз, более детально пересказать давно отзвучавшую исповедь уголовника.

– Не за что уцепиться. Совсем не за что.

– Поднять старые дела не получится?

– По всей стране? Я вас умоляю.