– Браво, – сказал я. – Отличная проповедь. Но если всё, что ты сказал, правда, и между нами каких-нибудь пара тысяч лет, то за это время ничто не изменилось. Разве макаронники стали более миролюбивыми: они только поют и делают классную обувь. А евреи теперь воюют с арабами.

Равви напряжённо молчал. Рыжеватые брови съехались на переносице, образовав хмурую вилку. Губы поджались в тонкую нить. Казалось, он меня уже не слышит, и мысли его далеко.

Очередной порыв ветра заставил меня съёжится.

– А простуду ты лечишь? – шмыгнув носом, поинтересовался я, но, перехватив строгий взгляд, поспешил объяснить, что спросил просто так, для поддержания разговора.

– Знаешь, что сложнее всего вылечить? – вдруг промолвил он и, перехватив мой вопросительный взгляд, продолжил: – Алчность, глупость, жажду власти. Труднее, чем воскресить из мёртвых. Практически невозможно. А ведь именно от этих недугов проистекают главные беды человеческие.

Тут я не стал сомневаться и возражать, потому что неожиданно понял, что, и сам всегда думал так же, просто не пытался облачить мысль в слова.

– И ещё предательство.

Я сам не знал, почему у меня вырвалось это. Просто пришло откуда-то извне, помимо меня.

Мой спутник резко притормозил.

– Почему ты это сказал?

Я беспомощно развёл руками в знак того, что не могу объяснить этого, как и всего, что здесь происходит.

Петляющая тропинка привела к горе, обогнула её и оборвалась в ложбинке, огороженной с трёх сторон той же горою, образовавшей естественное укрытие от непогоды. Ветер тотчас сменился дымом и терзавшим кишки запахом жареной на костре рыбы и подкоплённого хлеба.

Вокруг костра сидели люди. Заслышав наши шаги, они оживились, но, увидев меня, настороженно смолкли, воззрились изучающе, с любопытством и недоверием. Некоторых я узнал: видел рядом с Равви во время проповеди. Я затоптался на месте, преодолевая неловкость, хрипло кашлянул в кулак.

– Вот, – сказал Равви, возложив ладонь мне на плечо, – этот человек будет теперь нашим другом и братом. Он прибыл издалека и не вполне владеет нашими традициями, потому мы будем ему немного помогать.

Начало мне понравилось.

– Привет. Меня зовут Илья. – Я изобразил голливудскую улыбку и помахал честной компании.

Первым ожил высокий кадыкастый парень с длинным носом и чёрной шапкой всклокоченных волос. Добродушно оскалился в ответ, продемонстрировав отсутствие переднего зуба, потеснился, высвобождая местечко.

– Просим к нашему огоньку. – Сунул мне сухую жилистую ладонь, удивительно крепкую. – Я – Пётр, а это мой брат Андрей. Сидевший рядом кивнул, и тогда я подметил сходство. Только тот был помоложе, и зубы на местах, по крайней мере, передние. Потянулись остальные. Я пожимал их руки, вглядывался в лица, про себя повторяя имена. Рябоватый со сросшимися на переносице бровями – Матвей. Хмурый плечистый мордоворот – Фома. Маленький, похожий на обезьянку, с блестящими подслеповатыми глазами и ранними залысинами у висков – Иоанн. Холёный красавчик-шатен с аккуратной бородкой, породистым профилем и манерами местного плейбоя – Фаддей. Щупленький голубоглазый юноша, совсем пацан – Симон. А также Лука, Яков, Марк, Филипп… К счастью, их было всего двенадцать, иначе в мозгах у меня возникла бы чудовищная каша.

Я примостился между братьями, с наслаждением протянул конечности к огню. Кто-то заботливо подкинул мне покрывало из грубой шерсти – кусачее, но удивительно тёплое. На костре на вертеле жарилась огромная рыба. Жир сочился с её золотистых боков, капал в огонь, вызывая ответные негодующие всполохи.

– Вот так рыбища! – сказал я, сглотнув.