– Они на нас даже не смотрят. Никто тебя не запомнит.

– Но…

Не слушая возражений, Берти схватил меня за руку и потащил в конец очереди, образовавшейся перед принцем Леопольдом. Я с удивлением поняла, что он немногим старше меня. Хотя мундир, пошитый по его меркам, сидел на нем идеально, принц держался скованно, будто что-то стесняло его движения. Я никогда не видела, чтобы мальчик его лет был таким сдержанным и напряженным. Мне вдруг представилось, как он свободно бежит по полю, играет в петанк или в мяч. В моей фантазии Леопольд был одет не как принц, а как простой деревенский мальчишка и широко улыбался. А когда он засмеялся…

– Ты уже получила монету от моей сестры.

Его сердитый голос вырвал меня из грез. Я вздрогнула, словно меня окатили ушатом холодной воды.

– Я… что? – пролепетала я, перепугавшись до смерти.

– Ты только что подходила к моей сестре. Если не ошибаюсь, она дала тебе серебряную монету. Но тебе этого мало. Ты пытаешься получить что-то и от меня.

Я не смотрела по сторонам, но знала, что все вокруг смотрят на меня. Я облизнула губы, пытаясь придумать ответ, который может меня спасти.

– Я… э-э… Нет. Я… – наконец произнесла я, заикаясь.

У меня горели щеки.

– Думаешь, я дурачок?

Он шагнул ближе ко мне. Толпа попятилась. Разумные люди старались держаться подальше от разгневанного Марниже, каким бы юным он ни был. Даже Берти оставил меня одну. Я больше не ощущала его присутствия у себя за спиной. Никогда в жизни мне не было так страшно и одиноко.

– Нет! Конечно, нет, Леопольд.

Толпа дружно ахнула, и только тогда я осознала свою ошибку.

– Ваше величество. Ваше высочество? Милостивый государь.

О боги, как к нему правильно обращаться?

Принц прищурился:

– И зачем тебе деньги, такой оборванке? Чтобы ходить в грязных лохмотьях, много денег не нужно.

В его голосе было столько презрения и высокомерия, что я разозлилась.

– А зачем деньги тебе? – рявкнула я, не успев хорошенько подумать. – Ты живешь во дворце, тебя кормят и одевают во все самое лучшее. У нас нет и крошечной доли того, что тебе падает с неба. Но твой отец требует от нас все больше и больше, облагает налогами, забирает последнее и ничего не дает взамен, а когда ему надо задобрить богов, он раздает гроши в виде милостыни, и мы еще должны радоваться?

У Леопольда отвисла челюсть. Он растерялся и не знал, что сказать. Ощущение было явно ему незнакомо. Молчание затягивалось, и с каждой секундой росло напряжение в толпе. Все ждали, что ответит принц. У него на щеках горели красные пятна. Наконец он запустил руку в мешочек и достал горсть монет.

– Значит, ты хочешь денег, – почти прорычал он. – Вот тебе деньги! По монетке на каждую твою веснушку!

Леопольд швырнул монеты мне в лицо. Будто бросил горящую спичку на кучу сухого хвороста. Толпа рванулась вперед. Каждый стремился поднять монеты, которые рассыпались по булыжной мостовой.

Какой-то мальчик – в два раза старше и выше на две головы – отпихнул меня, и я упала на землю. Я попыталась смягчить удар, но только разбила ладони в кровь. Кто-то наступил мне на ногу, и мне пришлось откатиться в сторону, чтобы меня не затоптали.

Гвардейцы дворцовой стражи, которые дежурили на пути следования королевского кортежа, выбежали вперед и усадили троих Марниже в карету. Кучер взмахнул кнутом, но сквозь толпу было не проехать. Одна лошадь взвилась на дыбы и пронзительно заржала, запрокинув голову.

– Уберите их с дороги! – крикнул кучер гвардейцам.

Те принялись бесцеремонно расталкивать горожан, словно это были не люди, а лишь препятствие на дороге, которое надо убрать. Я видела, как на булыжную мостовую упала старушка, вскрикнув и схватившись за бедро. Королевская карета промчалась мимо, чуть не наехав на нее. В самом деле, радость и благоденствие.