– Будь здоров, Черный маг из Безвременья! – пошутил он.

В местах лишения свободы Костя Могила окрестился, и, как это часто случается с взрослыми людьми трудной судьбы, стал искренне верующим человеком. Он беззлобно подтрунивал над экстрасенсорными способностями Васильева.

Евгений скосил глаза на обложку бумажной книги. Костя много читал, причем исключительно книги в бумажном издании.

– Не чувствую текста на экране компа! – так он объяснял свое предпочтение. – Да и зрение сдает.

На черном фоне обложки белыми буквами выделялась надпись.

«Сумерки идолов. Фридрих Ницше».

– И тебе не хворать! – Кивнул Васильев, оглядев пустынное помещение рюмочной. Ральф негромко тявкнул, радостно скалясь бармену.

– Это мне чудится, или ты ходил в храм? – Костя кивнул на вербу в руке Васильева.

– Подарили. Тебе не надо?

– Подарки не передаривают. К тому же у меня своя верба есть. Уже освященная.

Евгений положил ветку на стол.

– Что нового в мире астральных хищников? Продолжаются ли бесовские игрища в келье черноризца Исаакия Печерского? – ухмыльнулся Костя.

– Я слов то таких не знаю.

– Значит не все потеряно.

Он достал из холодильного шкафа сардельку, положил на тарелку.

– За счет заведения!

Обошел стойку, и поставил лакомство перед овчаркой.

Евгений осторожно оглянулся в сторону зеркальной витрины, на фоне которой громоздились разноцветные бутылки со спиртными напитками. Сел за стойку, придерживая поводок Ральфа, – пес поглощал угощение. Костя вернулся за стойку, налил в высокий стакан сто грамм водки и выставил на стойку банку пива «Невское».

– Я так понимаю, закуска градус крадет? – он склонил на бок коротко голову. У него были прозрачно-синие глаза, цепкие и внимательные.

– Вроде того… – ответил Васильев, и осушил содержимое стакана.

Костя откупорил жестяное колечко, янтарная жидкость наполнила высокий бокал на две трети.

– Который день пошел? – деловито осведомился он.

Евгений жадно отпил пива из бокала.

– Черт его знает! – признался он. – Когда начинал бухать, ходил в куртке.

– В этом году апрель был холодным, – деликатно сообщил бармен.

Ральф доел сардельку, и со скучающим видом озирался по сторонам. Костя подмигнул овчарке.

– Когда ты загнешься от пьянства, Васильев, я позабочусь о твоей собаке, – пообещал он.

– Бог наградит тебя за доброту! – невесело усмехнулся Евгений. Он протянул пустой стакан, который Костя незамедлительно наполнил водкой. Вторая доза прошла легче, тепло растеклось в животе. – Что читал до этого? – Васильев кивнул на лежащую в стороне книгу.

– Макиавелли. Государь.

– Круто! – равнодушно сказал Евгений, отхлебнул пива. Ему хотелось в уборную, но проблема заключалась в том, что в тесном умывальнике большая часть стены была закрыта большим зеркалом, с черными пятнами по краям. Едва-ли он достаточно набрался, чтобы не увидеть того, что скрывает блестящая поверхность зеркала. Он посмотрел на висящие в углу часы. Девять часов двадцать пять минут. Васильев скрестил ноги, надеясь таким образом ослабить давящую потребность опорожнить мочевой пузырь.

– Ты многих знаешь в этом в районе, Костя… – медленно проговорил он.

Бармен молча смотрел на посетителя, на обтянутом желтой кожей лице невозможно было прочесть, о чем он думает на самом деле. Крепкие, узловатые кисти рук синели под татуированными перстнями, на месте мизинца и безымянного пальца бугрились два коротких обрубка. Среди местной шпаны ходили слухи, –якобы Костя Могила отморозил их в карцере, и отгрыз собственными зубами, чтобы избежать развития гангрены. А еще говорили, что этими руками он свернул шею бугру во время массовой драки заключенных, когда актив попер на воров. Несмотря на худобу, бармен был невероятно силен, – Васильев видел, с какой легкостью тот поднимал двадцатилитровые бочонки с пивом, и насаживал их торцом на торчащий штекер.