Дальше во сне поэма Маршака стала бы совсем актуальной:
На прорасистски настроенного мистера Твистера эта феерическая картина произвела убийственное впечатление. А на нас с Сергеем – естественно, нет. Мы с ним окончательно проснулись и теперь смотрели через стеклянную дверь на улицу, где шли чернокожие. Они начали появляться – с первыми признаками рассвета. Поехали сначала редкие, а потом все более частые машины и мотоциклы, из автобусов ко входу в Unit 3 мимо нашей приоткрытой двери торопливо двигались люди – видимо, работники аэропорта. И стало стремительно светлеть.
Пространство за окном заполнилось людьми. Можно было ожидать, что все должны быть одеты «по-летнему», но это было только отчасти. В брюках, куртках и том, что я осторожно назвал бы «пальто». В форме. Уверенность в том, что Африка – это место, где всегда жарко, рассыпалась на глазах.
Появился высокий худой кениец, который начал разматывать длинный провод от агрегата, который был нацелен на обработку вращающимися щетками плиток тротуара. Стала видна грандиозная стройка напротив: бетонные контуры строящегося здания аэровокзала – видимо, взамен сгоревшего. Пролетела стая каких-то громких птиц на быстро голубеющем небе.
В нашу (нашу!) забегаловку шумно зашла группа рабочих, водрузилась на высокие стулья, и им тут же принесли чай и какую-то утреннюю еду, видимо, корпоративный завтрак перед сменой.
Работники забегаловки с грохотом подняли жалюзи рядом с нами, обнажив прилавок. К нам подошла высокая кенийка, мы заказали черный чай, который нам тут же принесли в больших кружках – вместе с какими-то подозрительными пончиками, запечатанными (плохо запечатанными!) в полиэтилен. Чай мы выпили, а к пончикам не притронулись. Заплатили долларами, и нам принесли сдачу местными потертыми бумажками.
Начинался рабочий день. Было 6.30 утра по местному времени.
Не ходите в Африку гулять
Репортер должен быть наглым. Ну, хорошо, если не наглым, то нахальным. И циничным. Его не должно смущать то обстоятельство, что он, фотографируя людей, неизбежно нарушает некоторые их права – если не получил у снимаемых разрешения на фотографирование. Все это, конечно, не относится к публичным фигурам, в чьих должностных инструкциях должно быть написано – обязан быть фотографируемым.
Из меня хороший репортер никогда не получится, потому что я, наводя фотоаппарат на незнакомых людей, всегда ощущаю, что неправ. Острое ощущение неправоты мешает технике съемки, и мои фотоснимки незнакомых людей, как правило, не получаются хорошими.
Я решил перебороть себя и уверенно вышел из забегаловки с фотоаппаратом наготове. Метрах в двадцати на углу стояли два кенийца – высокие негры с автоматами Калашникова. Автоматы не висели на шее или на плече – их держали (как мы уже поняли, тут так принято) за рукоятку на прикладе, палец на спусковом крючке.
Отличный кадр, подумал я и навел на них объектив.
Сделал я это зря.
Патрульные заметили мой маневр. Один из них жестами показал, чтобы я прекратил еще не начатое фотографирование, второй помахал мне (автоматом), предлагая подойти.
Так, подумал я, спрятал аппарат в футляр и начал было (подчеркнуто медленно) движение к военным. Сейчас придется рассказывать о затмении, науке, России, экспедиции и дружбе народов. Интересно, как здесь относятся к России? Но тут неожиданно пришло спасение.