Свекровь чуть с кровати не упала.

– Да ты охренела! Чтоб мой сын бутылки собирал?! Пока я жива, не будет этого!

Жизнь текла себе дальше. Я бегала по урокам, управлялась дома. Эрик ночами смотрел порнушки по телеку. Он соорудил себе какую-то хитрую антенну и ловил российские каналы без кабеля, заодно и турецкие. Я была в своем режиме и ложилась спать в 11. Мне надо было рано вставать. Где-то к пяти утра Эрик отползал от телевизора и шел почивать. Но ему хотелось общения и он начинал рассказывать мне увиденное:

– Знаешь, американцы вертолет изобрели. К-17. У него во время полета крылья отваливаются и он в ракету превращается. И по ходу бомбить может. Новая модификация. Сверзвуковая скорость.

Я сквозь сон отвечала ему:

– Уху. Мм.

– А еще президент ихний совсем Путина не уважает. Против России, падла, хвост поднимает. ЦРУ, понимаешь…

– Ммм..

В семь утра я вставала, чтоб успеть приготовить обед и еще ухватить утренних учеников. Свекровь уже обычно не спала. Эрик погружался в сон, чтобы восстать к вечеру.

– Доброе утро, мама.

– … Твою мать, где это видано каждый день здороваться в одном-то доме? Этот-то, вольтанутый, опять всю ночь свои фильмы дебильные смотрел?

– Да.

– Совсем мозгами поехал. И чего говорит тебе, как жене? Я мать, должна быть в курсе.

– Про К-17 рассказывает. Что хвост отвалился.

– Чего? – свекровь вытаращила глаза.

– И про Путина переживает сильно.

– Хиванда (7)! Где он видал этого Путина? Чего за него должен живот болеть? – со вздохом протянула многострадальная мать. Потом обернулась ко мне. – Чего стоишь столбом? Кофе давай вари. И сигареты подай.

Так мы и жили. Тихо и однообразно.

И вдруг Эрик сказал мне как-то, пробудившись от спячки:

– Я страшный сон видел. Будто сыночек наш в трубу вылетел. Срок-то какой у тебя?

– Два месяца. Жду, когда шевелиться начнет.

– Ну, дай Бог. – и чмокнул губами воздух. – Я люблю тебя, мой малыш.

Под конец декабря я почувствовала неладное. Бросилась к эхоскописту.

– Срочно на операцию. Плод мертвый.

– Может, ошибка? – еще теплилась надежда. Я прямо от врача поехала к чудотворной иконе. Рухнула на колени:

– Матерь Божья, сотвори чудо! Я так ждала его. Это мой последний шанс стать матерью!

Но было пусто и в сердце, и внутри меня. Чуда не случилось. Я пришла убитая домой, сказала в чем дело. Свекровь заплакала:

– Доченька, коранаес (8). Аствац, аствац (9)! Как я твою боль понимаю.

Эрик повесил нос.

– Ну что ж. На все воля Божья, – в его глазах были видны слезы. – Я так ждал его.

Я перешла к прозе жизни:

– Срочно деньги нужны. Хотя бы сто лар.

Мать с сыном переглянулись:

– Нда… а где достать? Может ты у кого одолжишь? А мы потом кусками отдадим.

Я махнула рукой и пошла принимать меры, просить подругу, чтоб на завтра пошла со мной для страховки, если станет плохо.

Утром Эрик пробормотал сквозь сон очень к месту:

– Я в печали, – и опять захрапел.

Лена пошла со мной в больницу и ждала пока все не кончилось. Потом довезла меня до дома.

Мне не хотелось жить.

Как-то ночью я долго не могла уснуть и подсела к свекрови, которая по обыкновению курила свою астру и слушала через наушники телевизор. Эрик был выпивший и лежал мертвым телом на своем месте.

– Не спится тебе, доченька? – она сдернула свои наушники.

– Нет. Уйду я отсюда. Напрасно я все это затеяла.

– Уйдешь? – она просверлила меня подслеповатыми глазами. – Зря ты так. Не руби с плеча. Не гневи Бога. Он тебе хорошего мужа дал. Мой сын любит тебя. Я ж вижу, как он на тебя смотрит. Не бьет, не пьет сильно, тебе не изменяет. Какого еще рожна надо? Вот я тебе про себя расскажу…