Как я и предполагал, окно чердака было засыпано. Мы расстелили брезент и стали выгребать на него снег. Его оказалось не так много – хотя в нашем положении это и звучало смешно. Пробив выход наверх, мы вынесли и вытряхнули брезент. Наша идея спасения от погребения заживо была проста – мы решили строить тоннель, по мере повышения уровня снега прокладывая его под углом в тридцать градусов к горизонту и укрепляя пол и потолок досками. Затем закрепили первый лист фанеры, надежно прикрутив его к стене дома, сверху натянули брезент и спустились вниз. Каждые три часа мы проверяли выход на поверхность, убирая снег и заново натягивая брезентовый навес. Под вечер уровень сугроба достиг полутора метров от нижней части слухового окна, и мы начали укреплять верх тоннеля. Ночью продолжали просыпаться каждые три часа и убирать снег. По мере необходимости мы добавляли досок, соединяя их между собой шурупами. Утром дом уже полностью скрылся под снегом. Внутри наступила полнейшая темнота, но генератор пока еще заводился, хотя и с большим трудом – двигателю необходим был кислород для работы, а единственным вентиляционным отверстием оставалась его выхлопная труба. После двадцати минут работы он начинал чихать, в гараже становилось невозможно находиться, и мы выключали аппарат. С отоплением было попроще, только камин начал сильно дымить. Правда, и дом остывал очень медленно – снег сам по себе обеспечивал неплохую теплоизоляцию.

Ночь и день у нас перемешались – короткие перерывы на сон в совокупности с темнотой совершенно смазали чувство времени. В обед мы поели, приготовив пищу на походной горелке, и заснули как убитые. Я проспал четыре часа и проснулся первым от странного звука – мне казалось, что за стенами дома происходит какое-то движение. Подгоняемый странным ощущением, я включил фонарь и подошел к окну спальни. Отдернув шторы, я обнаружил с другой стороны стекла полость. Посветив фонариком, я выяснил, что полость представляет собой нору, идущую вдоль стены дома. Подошел Владимир.

– Что за чертовщина?

– Не знаю. Мне показалось, что снаружи кто-то двигается.

– Может, откроем окно и проверим, куда ведет эта нора?

Я покосился на него с подозрением.

– Ты что, думаешь, ее кто-то прорыл?

– А откуда она тогда взялась?

Я пожал плечами.

– Возможно, это выходит воздух из-под снега. Или он так проседает. Я только точно знаю, что в обоих случаях лезть туда крайне неразумно.

– Почему же?

– Если это полость, образованная в результате оседания или еще чего, то она никуда не ведет. А вот провалиться и застрять там можно очень легко.

– А если ее кто-то прорыл?

– Ты хочешь с ним познакомиться? Что тебе это даст?

Я махнул рукой.

– Мы оба сходим с ума. Это просто дыра в снегу. И я в нее не полезу.

Я снова посветил фонарем в окно. На долю секунды луч света выхватил что-то полупрозрачное, продолговатое и подвижное. С той стороны стекла прошло молниеносное движение, раздался уже знакомый звук и все пропало.

Мы оба рефлекторно отпрянули назад. Я схватил Владимира за плечо.

– Ты видел?

Он выдохнул, пытаясь успокоиться.

– Видел. Что-то видел.

– Давай проверим остальные окна.

В результате беглого осмотра мы обнаружили еще два похожих хода – один в районе первого этажа и один напротив окон второго. Владимир извлек откуда-то пару охотничьих ножей.

– Жаль, огнестрельного ничего нет.

– Знать бы, в кого нам эти ножи втыкать. Может, нам все-таки показалось?

– Может, и показалось. А нож все равно держи поближе.

Мы поднялись на чердак и занялись расчисткой выхода на поверхность. Снега навалило много, пришлось повозиться. Наконец, укрепив пол и стены на новом участке, нам удалось выбраться наверх. Труба генератора была практически полностью засыпана. Мы спустились вниз, чтобы пройти в гараж – там еще оставалось одно полутораметровое колено. Ненадолго, но хватит. Владимир схватил меня за рукав.