Оливия.

Уже начало марта, а весной даже не пахнет. На улице – ни единого намека на солнце. Небо полностью затянуто серым полотном, погружающим город в подобие Сайлент-Хилла10. После жаркой Флориды, где сейчас определенно солнечно и тепло, все вокруг кажется мне каким-то угрюмым. На часах – четыре часа дня, и сегодня суббота. Видимо, у студентов уже закончились занятия, потому что у огромного фонтана, расположенного прямо по центру площади перед главным корпусом, нет ни единой души. По обеим сторонам дорожки из светло-серой брусчатки, по которой мы направляемся к общежитию, раскинулись многочисленные кустарники. Пронизывающий холодный ветер шатает их голые ветви из стороны в сторону, заполняя абсолютную тишину вокруг нас их шелестом. Ветер такой сильный, что я сильнее кутаюсь в свое кашемировое пальто, пытаясь согреться.

– Это, конечно, не Темплманский во Флориде, но выглядит не хуже. Что думаешь? – спрашивает мой отец, когда мы подходим к корпусу моего нового университета.

Выглядит не хуже?! Это он так шутит, да?

Мы стоим перед величественным замком из бордового кирпича, башни которого устремлены вверх, к облакам. Вход в здание украшает большое гобеленовое панно с гербом университета: огненный дракон с пером вместо хвоста, изображенный на темно-зеленом фоне. На массивной готической двери из темного дерева выгравировано высказывание Шекспира «Где мало слов, там вес они имеют». Витражные разноцветные окна в пол, расположенные по обеим сторонам от двери, кажутся блеклыми из-за темно-серого неба и невольно заставляют задуматься о чем-нибудь мрачном. Например, о моей жизни.

– Звони Дину Винчестеру11, я в аду.

– А, по-моему, миленько.

– Как думаешь, здесь обучают экзорцизму?

– Думаю, нет. Иначе бы кто-нибудь из студентов уже изгнал бесов из тела канцлера. А этот демон в юбке на ни за что на свете не допустит такого вопиющего поведения студентов.

– Все настолько ужасно?

– Ну, как тебе сказать.. что-то между Мирандой Пристли12 и Свежевателем душ13.

– Сильно. Когда ты успел с ней познакомиться?

– Она заходила в мой кабинет.

– Что ж, значит, она не вампир, раз ей не нужно твое разрешение, чтобы войти.

– Определенно нет. – Папа издает смешок. – Скорее – левиафан14.

Морщусь, вспоминая внешний вид левиафанов, и показываю два пальца в рот. Папа смеется и целует меня в висок.

– Тыковка, мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещала.

– Все, что угодно, – тут же отвечаю я.

– Если ты вдруг решишь стать частью тайного общества каких-нибудь готов, то молю, не крась волосы в черный, купи парик. Мама этого не переживет.

– Окей, пап. Я сделаю себе пару пирсингов на лице и татуировку на весь лоб, но волосы трогать не буду. Это святое.

Папа вскидывает бровями, и я вздыхаю:

– Шутка.

– Лив, ты же знаешь, что можешь хоть ирокез розовый себе сделать, и все-равно для нас ты останешься самой прекрасной девочкой в галактике.

– В галактике?! Хан Соло15, ты ли это? – театрально визжу я, пока отец громко смеется.

Мы с папой просто обожаем старые фильмы и сериалы про сверхъестественных существ и другие миры. Это наша с ним фишка, когда мы вдвоем устраиваемся на диване в гостиной, приносим кучу еды и наслаждаемся просмотром. Конечно, учитывая мою специализацию в области английской литературы, мне довольно сложно сочетать просмотр культового фильма «Завтрак у Тиффани» с очередным сезоном сериала «Сверхъестественное», но я это делаю. И получаю от просмотра расправы над демонами перекрестков16 точно такое же удовольствие, как от сцены с поцелуем Пола и Холли под дождем17. Это определенно досталось мне от отца.