Также никто не вспоминал и о займодателе компании «Инвестком», потому что государство крепко нацелилось на разгром тамбовского ОПГ, лидеры которой частично были убиты в криминальных разборках, а некоторые получили длительные тюремные сроки по 25 лет и сгинули в небытие. В результате подвластные ОПГ структуры быстро теряли былое влияние скатываясь к банкротству, самоликвидации или исчезновению ответственных лиц в далёких заграницах.

Именно в такой момент Нефёдов практически за бесценок приобрёл компанию «Инвестком» как инструмент исполнения своих инвестиционных намерений и где-то в архивной глубине обнаружил 20-летний контракт, покрытый толстым слоем пыли. Выяснив, что по данному договору никто никогда никаких претензий не предъявлял, что договор был предан забвению как неактивный, потому что по нему не проводились никакие финансовые операции, Нефедов после консультаций со своими юристами пришёл к выводу, что договор на сегодняшний день имеет законную юридическую силу несмотря на действующее законодательство об исковой давности в три года. Юристы пояснили, что исковая давность применима только к физическим лицам, но не к юридическим, что договор инвестиционный, а не на покупку товара, что в договоре срок действия ограничен до даты момента предъявления требования о погашения долга в объёме компаундной суммы.

Нефёдов понял, что если он воспользуется своими возможностями и связями, то у него есть реальный шанс присвоить «Стройинтек», несмотря на все попытки состоятельных наследников помешать этому. Дело в том, что за прошедшее время активы «Стройинтек», по внешней оценке, стоимости оборудования и зданий, выросли в 20 раз и при этом, наследники, стремясь увеличить прибыль, залезли в сомнительные инвестиционные проекты, которые удваивали текущую стоимость активов. Это означало, что если предъявить судебный иск, то у наследников может не оказаться достаточно средств для выплаты по долговому обязательству. В этой ситуации следует принять во внимание, что личное имущество наследников и их личные вклады и сбережения не имели к делу никакого отношения, давая возможность всем им прожить свою жизнь с хорошим достатком и без особых хлопот.

Далее, действия Нефёдова были логичными и жесткими и Герману было ясно, что Нефёдов видимо что-то не поделил с прокурорскими, упёрся, и тем самым навлёк на себя неприятности с их стороны.

Размышляя, Герман подошёл к кабинету начальника отдела, постучал и вошёл. Его начальник полковник юстиции Донкин Максим Ильич ответил на приветствие и жестом пригласил присесть, указав на свободное место за столом, где уже присутствовали капитан Маркин и лейтенант Дронов также работающие в его отделе.

Отношения с Донкиным у Германа сложились за 6 лет совместной работы не сразу. Донкин был назначен переводом из Ярославля шесть лет назад. Первое время Герман присматривался к нему, отмечая его сдержанную недоверчивость к окружающим и природное чутьё на всевозможные подставы, сценарии, которые его острое мышление генерировало с необыкновенной изобретательностью в большом многообразии. В этом смысле Герман часто приходил посоветоваться по возможным вариантам следственных действий и видел, что Донкину нравится его интерес к мнению начальника, а также к прогнозам необычных сценариев и их возможным последствиям. В результате такого рода бесед между ними установились вполне доверительные отношения, наполненные общим интересом к выполняемой работе и когда Донкину присвоили очередное звание полковника юстиции согласно занимаемой должности, то спустя некоторое время он без всяких колебаний написал ходатайство о присвоении капитану Гродину внеочередного звания майора юстиции за проявленные достижения по раскрытию сложных преступлений, что было одобрено и реализовалось в установленном порядке.