Ладно, какой смысл ворошить былое. Нужно думать о реальных проблемах.

Потерев ладонями лицо, я залез в кровать. Расстроенно подумал, что вряд ли смогу уснуть после случившегося, да еще и в незнакомой обстановке. И почти сразу провалился в сон.

Снилась мне работа. Вроде вызвали меня к кому-то из начальства. Я шел по коридору, постепенно превратившемуся в темный пещерный тоннель. Вокруг мелькали неясные безликие тени и я понимал, что они опасны. В итоге я оказался в большом подземном зале, в центре которого стоял…

* * *

Вспоминая сон во время завтрака, состоявшего из булочек с ароматным джемом и напитка, похожего на чай, я буквально чувствовал, что под сводами пещеры был кто-то очень значимый и встреча с ним оказалась поистине судьбоносной. Но кого я встретил и чем дело закончилось – ускользало тем сильнее, чем больше я об этом думал.

Ну, и ладно, – решил я, допивая чай. – Меня ждут задачи поважнее снов. Нужно, не привлекая особого внимания, узнать, куда я угодил. А после – рвать домой.

– Милый, ты не голоден? – заботливо поинтересовалась Росальба. – Быть может, съешь еще?

Сегодня она была в темно-голубом платье, сочетавшимся с ее глазами, но придававшем ей еще более холодный вид. Ии-и… я почему-то был уверен, что никакая она не холодная, а очень добрая, заботливая, и вообще… Боже, шизофазия какая-то. Я словно думаю чужими мыслями! Но если они в моем мозгу, как они могут быть чужими?

Я потряс головой, тут же превращая нервное движение в знак отрицания:

– Благодарю, я сыт. Эзерин, вы обещали показать мне корабль.

– Сын, тебе не обязательно обращаться ко мне на вы, – он глянул удивленно. – И называй меня папа… я ждал этого очень долго.

По его виду было понятно, что он сильно волнуется и происходящее очень важно для него.

– Хорошо, Эз… папа, – выдавил я. – Когда мы пойдем?

– Почему бы не прямо сейчас? – улыбнулся он. – Незабудка, ты с нами?

– Конечно! – буквально расцвела Росальба.

Как я мог решить, что она холодная? – думал я, глядя на ее счастливую улыбку.

* * *

По сравнению со вчерашним днем, на палубе было ветрено. Вероятно, поэтому мы встречали гораздо меньше людей. Некоторых Эзерин приветствовал вежливым кивком, прочих игнорировал. Я никак не мог взять в толк, по каким критериям он их сортирует. Быть может, здоровается только со знакомыми?

– Как зовут этого человека? – вполголоса поинтересовался я, когда мы отошли от очередного, достойного приветствия индивида.

– Не знаю, – с легким удивлением ответил Эзерин. – Почему ты спрашиваешь?

– Мне показалось, будто вы знакомы.

– Нет, – улыбнулся он. – Мы просто плывем на одном корабле. Обычная вежливость.

Задумавшись, я стал внимательнее смотреть на пассажиров. И вскоре пришел к выводу, что вежливость Эзерина распространяется исключительно на мужчин, облаченных в подобие френчей. Остальные носили обычные пиджаки, разве что устаревшего, на мой взгляд, фасона.

Кстати, об устаревшем. Еще накануне у меня промелькнула мысль, что я, словно в фантастическом романе, мог каким-то образом провалиться в прошлое. Эту идею следовало проверить.

– Отец, – позвал я, – а какой сейчас год?

– Пять тысяч двести девятнадцатый.

От неожиданности я открыл рот. Признаться, в глубине души ожидал услышать нечто вроде «тысяча восемьсот какой-то там…» В крайнем случае, самое-самое начало тысяча девятисотых. А тут такое… Не мог же я очутиться в далеком будущем? Или мог? Но будущее, тем более, настолько отдаленное, – и пароходы?! Маловероятно. Разве что «зеленые» в прошлом окончательно победили и повернули вспять технический прогресс.

Или, может, – подумал я, – была глобальная война? Третья мировая? Это вполне могло откатить человечество назад.