Манн. Не смешно.

Айк. Вы же сами сказали, что являетесь моими персонажами.

Ингрид. Мы не ваши персонажи.

Айк. Давайте уже перейдём на «ты». Нас ведь столько связывает…

Ингрид. Пока ты лишь демонстрируешь, насколько хорошо нас знаешь.

Айк. А это плохо? Это странно. Сперва даже пугает. Но разве это плохо?

Ингрид. Плохо, что мы о тебе ничего не знаем. Как и персонажи твоей постановки.

Айк. Ну они особо и не пытались о нём что-либо узнать.

Манн. Да, именно так. Но ему вроде нравилось познавать себя через каждый аспект их жизни.

Ингрид. Хочешь сказать, что они его использовали, а он их – нет?

Айк. Я не говорил, что кто-то кого-то использует. Ему действительно нравилось познавать их, а им нравилось, что их познают. Но ему всегда хотелось, чтобы и его познавали. Не в общих чертах, а пытались проникнуть в самую суть, в самое ядро. В итоге он стал третьим лишним и дал им возможность создать пару.

Манн. Но он никогда не демонстрировал этого желания, никогда не намекал.

Айк. А разве на это надо намекать? Для него их совместная жизнь была потребностью. Как кислород.

Манн. Но он сам намеренно умалчивал о себе.

Айк. Только на уровне слов. Как и они. Но это не останавливало его желания познавать их. Помогать им раскрыться. А его молчание о себе они восприняли как черту характера и тем самым себе всё как бы объяснили.

Ингрид. Мне кажется, ты несправедлив к ним. И изначально всегда был на его стороне, поэтому так и простроил их линии. У них, по сути, даже не было шанса переубедить тебя, они были «виновны» в твоих глазах с самого начала.

Манн. Он покинул их общий дом без какого-либо предупреждения, как какой-то чужак. Словно и не было ничего, словно их ничего и не связывало.

Айк. Так может ничего и не было. И если уж отсекать, то отсекать мгновенно и целиком.

Манн. Была ночь. Они просто тихо спали. Люди ведь спят по ночам – это нормально. А он ушёл. Бросил их. Плюнул на всё то, что между ними было. Это он оставил их, а не они его. Или ты хотел, чтобы они каким-то особым чутьём, благодаря особой связи между ними, почувствовали его уход даже во сне, мгновенно проснулись и остановили его?.. Он ведь поэтому так долго стоял на пороге?

Айк. Да, он хотел, чтобы они его остановили.

Ингрид. На его условиях.

Айк. Хоть на чьих-нибудь условиях.

Манн. Но почему ты тогда закончил именно на этом моменте? Ты ведь знал, что Майк всегда встаёт в четыре тридцать утра, чтобы попить воды, и периодически застаёт его сонным за обеденным столом, спящим на листках нового текста. Ты ведь несколько раз повторял эту сцену в спектакле…

Айк. Ты просто, наверное, не обратил внимания – там на часах в сцене время четыре сорок пять.

Манн. Пятнадцать минут? То есть ты что, дал какой-то судьбе решать?! Серьёзно?! Это такой драматургический рок?

Ингрид (улыбаясь). Он же сказал, хоть на чьих-нибудь условиях.

Айк. Ну а как я должен был поступить?

Манн. Сказать им в лицо… что он уходит от них.

Айк. И чтобы они только в таком случае задали ему тот самый вопрос – «Почему?»

Манн. Но мы ведь не знаем, что в головах у других людей. У нас есть только некое представление о том или ином человеке, и чаще всего оно не имеет ничего общего с реальностью…

Айк. Но, наблюдая за близкими нам людьми, мы можем приблизиться к пониманию их (того, как они думают).

Манн. Ты понимаешь, насколько ты требователен к тем, кто тебя любит, или даже, скорее, к тем, кого ты любишь.

Айк. Поэтому я и один. И это осознанный выбор.

Ингрид. Да, и ты даже написал целую пьесу на эту тему и поставил по ней спектакль…

Айк. И теперь продолжаю разжёвывать это в нашем диалоге.