Слово «вшивый», как и слова «волонтер», «пожар», «департамент» и многие другие, имеющиеся в словарях и прочих важных документах, повторяю, слово «вшивый» имеет целый ряд значений. Чаще всего это слово употребляется в значении «плохой, паршивый», и именно в этом смысле оно определяло многое в истории жизни бодлеровских сирот, начиная от зловещих запахов Паршивой тропы, по которой когда-то брели дети, и до паршивого путешествия вверх-вниз по Мертвым горам в поисках штаб-квартиры Г. П. В. Существует также медицинское значение слова «вшивый», а именно «кишащий вшами». В этом смысле слово это ни разу не появлялось в моем исследовании, хотя не исключено, что ввиду усиливающейся нечистоплотности Графа Олафа еще представится случай употребить его. «Кишащий» в свою очередь означает «битком набитый». Например, Граф Олаф был битком набит коварными замыслами. «Квиквег» был битком набит металлическими трубками. А можно и так: весь мир кишит непостижимыми тайнами. Именно об этом значении слова и размышляли бодлеровские сироты, когда, прижавшись друг к другу под таинственными светильниками в гроте Горгоны, они вместе с Фионой наблюдали за прорастающими из песка грибами. По мере того как их становилось все больше и место буквально кишело медузообразным мицелием, дети вспоминали, чем еще за свою жизнь они бывали снабжены в изобилии. Жизнь их изобиловала тайнами, начиная с тайны букв «Г. П. В.» и кончая тайной, касающейся их будущего, и каждая тайна громоздилась одна на другую, точно стебли и шапочки ядовитых грибов. Их жизнь изобиловала опасностями, начиная с тех, с которыми дети столкнулись высоко в горах и глубоко под домами, и кончая опасностями, с которыми они сталкивались в самом городе и за его пределами, в Пустошах. Опасности исходили как от злобных негодяев, так и от добрых людей, которые плохо разбирались в ситуации. Жизнь их кишмя кишела всем что ни есть паршивым – от гнусных личностей до отвратительной еды, от устрашающих мест до ужасающих обстоятельств, от ужасных неудобств до неудобных ужасов, и казалось, жизнь их всегда будет изобиловать чем-то паршивым – паршивыми днями и паршивыми ночами, даже если все паршивое, изобилующее в их жизни, сделается по ходу сменяющих друг друга паршивых, изобилующих паршивостью мгновений менее паршивым, менее изобилующим всем паршивым. Но пока что с каждым новым паршивым грибом пещера все больше и больше изобиловала паршивостью, так что все это сделалось почти невыносимым для бодлеровских сирот.

– Паршиво, – выпалила Солнышко.

– Да, новость не из приятных, – согласился Клаус. – Фиона, как ты думаешь, мы уже отравились?

– Нет, – уверенно ответила Фиона. – Спорам до нас не достать. Пока мы находимся в самом дальнем конце пещеры и пока грибы не продвинулись дальше, мы в безопасности.

– Кажется, они перестали приближаться. – Вайолет показала на ряды пятнистых шапочек, и остальные волонтеры убедились, что она права. Кое-где еще выскакивали отдельные грибы, но они перестали надвигаться на детей.

– Наверное, мицелий дальше не вырос, – проговорила Фиона. – Нам очень повезло.

– А я как-то не ощущаю, что нам повезло, – заметил Клаус. – Я ощущаю себя в ловушке. Как мы отсюда выберемся?

– Способ у нас один, – ответила Вайолет. – Единственный путь назад, к «Квиквегу», идет через грибы.

– Но если мы будем продираться через грибы, – возразила Фиона, – мы, скорее всего, будем отравлены. Споре ничего не стоит проскользнуть в водолазный костюм.

– Противояд? – спросила Солнышко.

– Да, я могла бы отыскать в моей микологической библиотеке какое-нибудь лечебное средство, – отозвалась Фиона. – Но лучше не рисковать. Надо попытаться выйти другим путем.