Не знаю, как он, а я только силой воли, выработанной за полжизни на диетах, удерживаюсь от того, чтобы повиснуть у него на шее и целоваться до одурения.

— Что… — Голос Богдана резко хрипнет, но он откашливается и продолжает резко и зло: — Встречаться с тобой тоже нельзя? Весь месяц?

Да тише ты! Люди кругом!

— Не стоит, — киваю.

— Зато с моей женой дела у тебя какие-то дела?

Так вот что его злит.

— Никаких дел, она предлагала работу, я отказалась!

— Еще бы ты согласилась… — мрачно говорит Богдан.

— Это была бы идеальная работа для меня… — грустно вздыхаю. 

Потому что Алла и вправду занимается ровно тем, на чем я в Москве собаку съела, и, судя по ее портфолио, куда более породистую, чем она.

Если бы я задумалась, то сама бы занялась чем-то подобным. Последние тренды, вечная классика, сочетания цветов и фактур, цветотипы, личный стиль — все это воздух, которым я дышала три года. Я могла бы подобрать гардероб по запросу женщине с любым бюджетом, даже учитывая, что в местных бутиках коллекции прошлого года.

Но подчиняться или, того хуже, конкурировать с женщиной, муж которой сейчас смотрит на меня сверкающими яростью глазами, в то время как его рука уже обняла меня и поглаживает успокаивающе по спине… Ну, так себе идея, честно.

— Прости, Даш, — вдруг покаянно говорит Богдан. — Ты права. Если бы не я, у вас мог бы получиться прекрасный рабочий дуэт. Алка в организаторских вопросах хороша, а ты бы занималась творчеством.

— Богдан… — Он почему-то чертовски меня растрогал этой капитуляцией.

— Ваш кофе, молодые люди!

Мы оба очнулись, будто ото сна, разбуженные вмешательством продавщицы. Только отойдя со стаканчиком к скамейкам у панорамных окон, я сообразила, что мы не заказывали никакого кофе. Засмотрелись друг на друга.

Спасибо доброй женщине за спасение.

Но с этим и правда надо что-то делать.

— Послушай, Даш, мы все-таки взрослые люди, — начал Богдан.

Не знаю, что он хотел мне сказать.

Что мы можем держать себя в руках? Что имеем право иногда этого не делать?

Что нам должно быть наплевать, кто о чем подумает?

— Богдан, послушай и ты, — твердо сказала я. — Это все было… как затмение. Как ветер. Ветер перемен.

Я подняла на него глаза — и снова пожалела, потому что тем ветром мгновенно выдуло все мысли. Вот зачем у него такая темная щетина растет аккуратно, как по линейке, вырисовывая острый угол на челюсти. И это не работа стилиста, я же вижу.

Она мягкая или колючая? Что будет, если я дотронусь кончиками пальцев? Больше ничего…

— Ветер перемен… — выдыхает Богдан, глядя на меня потемневшим взглядом. — Как ты точно. Все так.

— Весной много у кого сносит голову, — говорю я, с трудом вспоминая заготовленные слова. Сейчас они не имеют никакого смысла, но я потом себя за них поблагодарю. — Это не повод рушить то, что строилось годами.

— Я уже все решил, Даш, — говорит он в то же мгновение, как я заканчиваю свою речь. Словно только терпеливо ждал финала, не вслушиваясь.

— Я тоже, — вздыхаю я.  — Я сделала неправильную вещь, и ты сделал неправильную вещь. Твоя жена вовсе не хотела разводиться с тобой. Я не хочу быть причиной разрушения семьи. Только не я! Прости!

— Что именно простить? — медленно говорит он, и глаза его покрываются корочкой льда. Теперь они совершенно точно голубые, как арктические ледники.

А мне страшно.

— Давай… вообще не будем. Ничего. Никогда…  — Мне так страшно, что я даже не могу это произнести.

— Никогда?.. — холодно переспрашивает Богдан.

Его ладонь на моей спине замирает, и я шагаю в сторону, отделяюсь от него. Словно по живому разрываю, словно мы успели срастись кожа к коже за эти несколько минут.