С этими словами Ковальский отмотал логи до последнего отмеченного в оптике события и продемонстрировал всем собравшимся.

– Вот, за три микросекунды до события. Видите «медузу»? У нас на самом деле полно времени, чтобы навести туда оптику и всё чинно отфотометрировать.

С довольным видом Ковальский откинулся в ложементе и принялся сипло дышать, приходя в себя. Последняя тирада отняла у него последние силы.

Между тем доктор Ламарк вздохнул, глядя на сжавшегося в комок под его тяжёлым взглядом Рабада, после чего снова обернулся к Ковальскому.

– Что ж, не зря вы к нам с коллегами присоединились. Осталось запрограммировать триггер на событие и ждать.

– А зачем ждать? Мы его спровоцируем!

Все молчали. И тогда Ковальский, выдержав драматическую паузу, с довольным видом подытожил:

– Если я прав, и эта тварь разумная, то стоит нам резко сменить курс, она тут же покажется.

Ламарк сощурился, но сходу спорить не стал.

– Подождите здесь, я проконсультируюсь с майором.

Ковальский про него совсем позабыл. Интересно, как Томлин столько держится, его-то сменить было некому. Впрочем, по идее, «консервы» могут полноценно спать минут по пятнадцать, тут же возвращаясь в строй в случае необходимости. Вот и пускай его просыпается.

Впрочем, много времени переговоры не заняли.

Ковальскией едва успел прикрыть веки и хоть немного расслабиться, как в рубке уже начался шум. С трудом продирая глаза – надо же, всё-таки успел заснуть – он поспешил снизить уровень звука в основном бортовом канале. Именно там уже вовсю рявкала сирена и басил велеречивый квол, внушая всем желающим, что «экипажу астростанции незамедлительно прибыть по местам боевого дежурства и принять все меры предосторожности перед началом экстренного маневрирования». Кажется, за время общения с вояками майора Томлина квол нацеплял у них дурного канцелярита. Какое ещё «боевое дежурство» на гражданской астростанции? Да вы все тут рехнулись!

Впрочем, вслух Ковальский возражать не стал, а только проверил на всякий случай крепления замков и машинально опустил на лоб фиксатор. Не то, чтобы это помогало, пойди вдруг вразнос гравикомпенсаторы – три десятка «же» быстро приведут в негодность даже биокапсулы «консерв», обычного же человека подобное ускорение при неудачном векторе вырвет из ложемента с мясом. Но даже при куда меньших перегрузках порхающее по рубке тело может натворить бед. В конце концов, во всём должен быть порядок.

А вот в общем канале порядок никак устраиваться не желал. Квол с присущим этим штукам занудством твердил про «опасный манёвр», с ним спорило всё подряд военное начальство, но убедить железку никак не удавалось.

– Майор, дайте я попробую.

Тут же все заткнулись.

– Квол, передаю управление астрогатору Ковальскому.

– Принято!

И затих, зараза, прислушиваясь.

Но Ковальский не стал с ним препираться, подняв из бэкапа подходящие к случаю старые логи симуляций. Квол – существо простое. Он, как истинный солипсист, не был способен отличить подделку от реальности.

– Внимание, начинаю манёвр уклонения!

Ковальский не без удовольствия пронаблюдал, как походный ордер десантных ботов дружно прянул во все стороны, разогревая гравитационные пузыри. И только тогда позволил кволу завершить анонсированный манёвр.

Не дрогнув ни по одной из трёх своих осей, золотой шар «Эпиметея» юрким мячом от софтбола бросился в сторону, на полной мощности ускоряясь перпендикулярно курсу воображаемой макулы, чей образ сейчас симуляция услужливо скармливала тугодуму-кволу. Наверняка разобидится, как придёт в себя. Бортовой квол «Эпиметея» никогда не любил подобных шуточек. Да и плевать.