Я прихожу ежесекундно, и днем, и ночью. Бываю темной и страшной. Мои клоны не воспринимаются в чувственном спектре отростков вашей скорлупы. Но я бываю посредницей в трансформации не только плана смерти, но и плана жизни. Ведь женщина осуществляет для ребёнка переход от смерти в утробной жизни к жизни в земной атмосфере. В природе исчезает одно, и тут же вновь возрождается в форме другого. Это непрерывно возрождающееся начало – энергия Протея, сохраняющее свое количественное значение, несмотря на разнообразие принимаемых форм. Я связана с идеей завершённости и возрождения. Звёздный Архетип совсем не умирает и, следовательно, является непрерывно возрожденным.

Улыбнулась.

Я в вашем осознании и проходящих ощущениях и потому невидима, но каждый чувствует меня рядом. Вместе с Хранителями я тенью веду вас, приближаюсь и сопровождаю на вокзал отчуждения ежечасно, многими тысячами. Я иногда с нетерпением, иногда с сожалением, задуваю ваши свечи и гашу огни ваших сердец. Я вас жду, и вы все приходите ко мне. На петле дорог и тебе предстоит вспомнить сделанный тобой выбор.

«»

Он огляделся. Вниз вела местами асфальтированная, широкая и накатанная дорога, мощёная потрескавшимися фигурными позвонками брусчатки и до блеска отполированными затылками булыжников. У ног, окруженный крепостными стенами, под куполами храмов искусств лежал великий город. Город соблазна, пропитанный пряными искушениями и страстями, он виднелся сквозь клочья тумана, поражая кубизмом архитектуры и эклектикой форм. Изыски искусства и развалины древности окружали и подавляли своими размерами современные строения из стекла и бетона. Далеко внизу чувствовалось биенье жизни, буйство огней, красок и мелодий. И в этот омут удовольствий уже спускалась веселая хмельная ватага в ярких одеждах. В низине бушевало веселье с гнилостным привкусом китча.

Путь наверх к высокогорному приюту, напротив, был тернист и извилист. Поросшее непроходимым лесом подножье гор, а дальше – беспощадно острые фиолетовые грани безжизненных скал. Вершины гранитных колоссов, далёких от цветущих полян мирских радостей, терялись в белых флагах снежных ветров. На высоте царил пагубный для житейской городской суеты, и для теплых, залитых светом склонов, суровый аскетизм флоры и фауны. Странника до нутра пробирал холод высокомерного, высокого молчания ледяных утесов.

В сухой листве воспоминаний прожитого, накопленного опыта и познания он отыскал это место на распутье, эти горы перед выбором жребия соблазнов и стремления. Тогда, давно, он будто завис над пропастью сомнений. Его неискушенная воля колебалась. Душу влекло на вершину, но пышно курчавившаяся растительностью низменность рождала любопытство и тягу познать неведомое, всего лишь спустившись вниз по склону, покрытому травой и цветами, по которому вьется удобная дорога. Легкий путь притягивал душу сильнее, чем скалистая местность и суровый подъем на голые скалы по еле заметной каменистой тропе. Отрекшись, отказавшись от красот высоты орлиного полета, в тот раз он выбрал общий путь и спустился со всеми в цветущую долину в сопровождении обольстительной, ищущей буйства чувств и безумства женщины с распущенными медными волосами, с красивыми, но неправильными чертами лица. Одета она была в пестрый наряд цыганки, в юбку уличной танцовщицы, в которой преобладали буроватый и зеленые тона. Женщина будоражила мысли своей видимой доступностью и притягивала возбужденные взгляды стрелой глубокого проема грудного выреза. Она откидывалась назад, оголяя высокую упругую грудь, и фривольным жестом приглашала опуститься с ней в низину.