Всегда, а в молодости особенно, Иннокентий старался делать в жизни то, что считал самым важным для своего образования и нравственного совершенствования. Не остался он в стороне и от народнических идей, какие царили в Сибирском землячестве Санкт-Петербурга. Тем более что в него входили талантливые ученые и литераторы, увлеченные идеей о преобразовании России. На некоторое время он увлекается материалистическими настроениями и другими новомодными веяниями, симпатизирует идеям западников. Здесь сказалось влияние его учителя – материалиста П. Ф. Лесгафта. Под влиянием демократической мысли он активно участвует в просвещении России: оказывает помощь Высшим женским (Бестужевским) курсам – первому в России высшему учебному заведению для женщин, оплачивает образование как в России, так и в Европе многим своим соотечественникам. В двадцать шесть лет он уже имел более 70 личных стипендиатов. На средства Сибирякова воспитывались дети некоторых литераторов. Семенов-Тянь-Шанский позже отметит, что благотворительный взнос И. М. Сибирякова для поддержания деятельности Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества стал крупнейшим за последнее десятилетие деятельности ИРГО.

Особое внимание И. М. Сибиряков уделял просвещению своего родного края – Сибири. По его инициативе проводилось первое в России крупное исследование положения рабочих на золотых приисках. Открывались библиотеки. На всех крупных приисках строились храмы. А сами прииски назывались по престольным праздникам расположенных на их территории церквей. Благотворитель хотел видеть каждого сибиряка грамотным, работящим, совестливым. «Всей своей пламенно любящей душой, всем своим имуществом и положением он был связан неразрывно с Сибирью, которую так любил и для которой сделал столько добра, что память о нем останется у миллионов сибиряков» [2]. Это был истинный сын Сибири.

В среде ученых и литераторов Сибирякова часто называли «другом науки и литературы», «другом образования», «просвещенным благотворителем».

«Опасность отпадения от веры»

В молодости Иннокентий Михайлович искренне считал, что именно образованность может сделать человека высоконравственным. Но атмосфера, в которой он оказался в Санкт-Петербурге, сильно отличалась от иркутского мироустроения. Духовность, вера в Бога в русском образованном обществе тогда отодвигалась на второй план, подменялась верой в прогресс. Востребовалась внешне. Главным в жизни считалось обустройство на земле. В этом была, по мнению Иннокентия Михайловича, «опасность отпадения от веры». Лишь много позже он убедится, что не высшее образование − основа нравственности в человеке. Ведь и «самая умственная жизнь получает всё свое достоинство от жизни нравственной» (А. С. Хомяков). Хомяков возглавлял общество отечественных славянофилов, взгляды которых Сибиряков скоро станет разделять.

Помнил он и слова старшего брата, Александра, что никакое образование и никакая инструкция не заменят способности мыслить. В Сибири с ее необъятными просторами, суровой природой и самобытным населением прежде всего ценились личные качества людей, а не образование.

Нравственные искания человека часто обусловлены религией. Иннокентий с детства усвоил семейные традиции благотворительности и милосердия – они были тесно связаны с православной духовной культурой – и старался сам их осуществлять. Причем не только из-за сострадания и милосердия к людям (хотя это было свойственно его душе) – в этом проявлялась любовь к родине, к русской цивилизации.

В конце 80-х годов XIX в. Сибиряков совершил путешествие по Европе. И вернулся разочарованным. Говорил близким людям: «Как человек пуст в своей жизни, как ничтожны все его потребности, обусловленные одной наживой. Как жадно всё человечество в своем стремлении к богатству <…> Но что оно нам приносит?.. Одно грустное разочарование. Вот я – миллионер, мое «счастье» должно быть вполне закончено. Но счастлив ли я? Нет. Всё мое богатство в сравнении с тем, чего жаждет душа моя, есть ничто, пыль, прах… А между тем всё человечество стремится именно к достижению богатства…» [2, c. 22].